Пижона - в расход - Дональд Уэстлейк

Махоуни пожал плечами, развел руками и взглянул на Гросса.

– Почем мне знать? – сказал он, обращаясь непосредственно к хозяину дома. – Как я могу помнить точные слова? Да и какое это имеет значение?

– А вот какое, – пояснил я. – Вы задали Тафи один вопрос, а ответ получили совсем на другой. В большинстве своем полицейские хранят в тайне имена своих осведомителей, во всяком случае, так написано в книжках, которые я читал. А посему, сдается мне, Тафи даже в голову не пришло, что вы хотите знать, как зовут информатора. Вы спросили его, откуда сведения, а он решил, что вас интересует их первоисточник в организации, и назвал меня. Однако он вовсе не имел в виду, что я говорил с ним напрямую. Он имел в виду, что человек, доставивший ему сведения, сначала получил их от меня.

– Стало быть, ты работал через посредника, – сказал Махоуни. – И что из этого?

– Не через посредника. Есть лишь один человек, с которым и когда-либо говорил о делах организации, да и с ним беседовал лишь потому, что считал его безопасным. Он был членом...

Дядя Эл вскочил на ноги и заорал:

– Минутку, черт возьми!

Мистер Гросс указал в его сторону своим пальцем сарделькой.

– Сядь, Гэтлинг.

Но дядя Эл не сел.

– Это что, навет? Черт, ты думаешь, что можешь...

Мистер Гросс едва заметно шевельнул сарделькой. Два типа свирепого вида уже успели подобраться сзади к стулу дяди Зла. Они положили руки на плечи дядьки и осторожно усадили его. Он опустился на стул и разинул рот. Дядя Эл смотрел на меня, но больше не прерывал мою речь, хотя рта так и не закрыл. А двое типов свирепого вида продолжали держать его за плечи.

Я возобновил выступление:

– У Тафи было что-то на дядю Эла. Не знаю точно что. Но вместо того чтобы загрести дядюшку, Тафи заставил его стучать на синдикат, сообщая, в числе прочего, и о движении наркотиков, в котором был задействован мой бар.

Во время каждой моей встречи с дядей Элом он спрашивал, как у меня дела, много ли в баре работы, что слышно о свертках и прочих посланиях. Он знал о том, что происходит в баре, не хуже, чем я, и был единственным человеком, с которым я когда-либо разговаривал.

Наконец-то Махоуни оторвал взгляд от мистера Гросса и посмотрел на меня. Он сказал:

– Да, но это всего лишь твое слово против его слова, а он – доверенный член организации, и уже много лет. Так почему мы должны верить тебе?

– Потому что он убил мистера Агриколу, – ответил я.

– Ну-ну, – подал голос Кларенс. – Это ты убил мистера Агриколу, ты и никто другой.

– Нет, я не убивал. Когда я во второй раз удрал от Траска и Слейда, из квартиры Арти Декстера в Гринвич-Виллидж, они нагрянули туда вместе с дядей Элом. Они позвонили мистеру Агриколе, и тот послал Траска вести наблюдение не знаю уж куда. А Слейда пригласил к себе за новыми указаниями и велел привезти дядю Эла, чтобы получить от него сведения о племяннике, Чарли Пуле.

– Я повернулся к Слейду. – Это так?

Слейд кивнул.

– Так.

– Я уже давно должен был догадаться об этом. Но я думал о Траске со Слейдом, как о неразлучной парочке, навроде сиамских близнецов. Так или иначе, пока они были там, дядя Эл что-то сболтнул, что-то такое, о чем Слейд не подозревал, но Агрикола прекрасно знал. И Агрикола не сразу врубился. Не знаю, что это было такое, только дядя Эл понял свою ошибку и, сознавая, что рано или поздно Агрикола спохватится, под каким-то предлогом вернулся в дом, когда они со Слейдом уже сели в машину...

– Он забыл пачку сигарет, – вставил Слейд.

Дядя Эл коротко тряхнул головой, но ничего не сказал.

– Он снова поднялся наверх и зарезал мистера Агриколу. Не знаю, где он раздобыл нож.

– Нож был в комнате, – подсказал Кларенс. – Агрикола вскрывал им конверты. Но я по-прежнему утверждаю, что это ты пустил его в ход.

– Ты знал, что Эл Гэтлинг возвращался в дом? – спросил я его.

Кларенс нахмурился и покачал головой.

– Нет, а что?

– Ты бы услышал, если бы он производил столько шума, сколько человек производит при обычных обстоятельствах? Я к тому, что тебя как-никак поставили охранять дом.

– Я всегда слышу, если кто-то входит в парадную дверь, – ответил Кларенс, начиная злиться. Напоминание о неспособности исполнять свои обязанности не понравилось ему. Кларенс походил на сторожевую собаку из огромного дома, готовую вцепиться зубами в первую попавшуюся ногу.

– И все-таки ты не услышал, как вошел Альберт Гэтлинг, – сказал я ему.

– Ну и что?

– Значит, он двигался необычайно тихо, не правда ли?

– Если вообще возвращался.

– Возвращался, я видел, – сказал Слейд. – Я его ждал.

– Но зачем убивать Агриколу? – спросил Махоуни. – Какой смысл?

– Может быть, дядя Эл сам расскажет нам? – предложил я и взглянул на него, но дядя только молча сверкал глазами.

Слейд сказал:

– Слушай, ты, помнится, упоминал одно имя.

Я повернулся к нему.

– Я?

– Ага. Легавый, кажется.

– Тафи?

Слейд кивнул.

– Точно. Гэтлинг говорил о нем.

– Агриколе?

– Ага. Я помню. Он, мол, понятия не имеет, с чего бы племянник стал делиться такими сведениями с этим парнем Тафи.

Я снова повернулся к Гроссу.

– Достаточно? Мог ли мой дядя Эл знать, кто из полицейских получал сведения?

Мистер Гросс покачал головой.

– Нет, если Махоуни ему не говорил.

– Почему я должен был говорить? – сказал Махоуни. – Зачем это? Я вообще не имел с ним дела.

– Вот так, – проговорил я. – Дядя Эл понял, что ошибся, и боялся, как бы Агрикола позднее не задумался об этом. Он запаниковал. Последние несколько дней он жил в таком страхе, что почти не соображал. Спросите Траска и Слейда, они скажут. С той минуту, когда дядя понял, что организация преследует меня за его доносы, он не знал, как быть. Он не мог взять вину на себя и был так напуган, что оказался не в состоянии даже помочь мне. Дядя дал маху с Агриколой и со страху убил его. А потом сидел и ждал, пока все кончится.

– Судя по выражению физиономии Гэтлинга, а также по тому, что здесь говорилось, – сказал Махоуни, – ты, должно быть, не врешь, мальчуган. Вот только...

– Что?

– Крепыш Тони, – Махоуни указал на меня. – Нынче днем он опознал тебя в моем кабинете. Тебя, а не твоего дядю Эла.

– Могу предположить только одно: вы у него на подозрении, – сказал я. Теперь он будет охотиться за вами.