Навсегда - Катерина Лазарева

Эдвард стал разрабатывать средство, способное помочь Мэтту. Колдун тестировал на нём самые разные свои зелья. Некоторые эксперименты заканчивались непредсказуемо, а потому мужчины практически не оставляли друг друга.

Мэтт находился в добровольном заточении. Он пытался сражаться со своими демонами, но пока это было слишком сложно. А потому не оставалось ничего, кроме как принимать любые эксперименты колдуна и следовать его советам.

Эдварду тоже было непросто. Единственное, что он в итоге смог придумать — средство, которое позволит Мэтту выжить полувампиром, получеловеком. Он будет жить обычной жизнью, но раз в месяц принимать приготовленное колдуном зелье.

Один нюанс — поскольку зелье будет сдерживать кровожадную сущность Мэтта, иногда он будет чувствовать жажду убивать. Сильнейшую, в которой выплеснется всё, что ограничивалось прежде. Но, в отличие от нынешней ситуации, эти срывы будут постепенно склоняться к минимум. Кто знал, возможно, через какие-нибудь лет пятьсот они и вовсе исчезнут. Оба надеялись на это, но оставались реалистами. Выжечь метку из тела Мэтта было нереально. Они пробовали. А потому об уничтожении срывов пока речи не было — лишь о сдерживании.

А главное… Если Мэтт хоть раз сорвётся и выпит даже маленькую капли крови — он станет вампиром. И тогда пути назад уже не будет.

Всё это так стремительно обрушивается на меня, что я не сразу собираюсь с мыслями. Пятьсот лет? Мэтт будет жить вечно? Жажда крови?..

Привычный мир рушится с каждым новым вздохом. Голова кружится.

Под внимательным взглядом Эдварда я вдруг осознаю одно. Неважно, что сейчас происходит. Главное — это я и Мэтт. И что будет с нами.

— Я должна быть рядом. Я доверяю ему и знаю, что он меня не тронет. Когда-то у нас был разговор, в котором мы обещали быть вместе навсегда и не отступать друг от друга, что бы ни было. Я напомню ему это, — решительно говорю.

Эдвард смотрит на меня с одобрением. Или мне это только кажется? Потому что он при этом качает головой. И говорит совсем не то, что хочется услышать:

— Нет, Сиенна. Боюсь, сейчас Мэтту действительно нужно время. И я даже не могу сказать, сколько. Он верит, что вернётся к тебе и вправду не собирается отступать. А потому борется изо всех сил. Но я буду реалистом — на обретение уверенного контроля уйдут годы, как бы он ни хотел справиться раньше. Ему рискованно быть с тобой.

Он говорит максимально серьёзно, твёрдо, с нажимом. И я понимаю — меня просто не пустят к Мэтту. Судя по тому, что я узнала, Эдварда можно понять. Вряд ли Мэтт допустил или простил бы такое.

Ведь он явно прощался со мной тогда… Хоть и обещал вернуться.

— Мы не можем быть обречены. Вместе мы справимся со всем. Я скорее умру, чем отступлю.

Я смотрю Эдварду прямо в глаза, ища у него поддержки. Слишком хочется верить в чудо — любое. Пусть он скажет хоть что-нибудь, намекнёт хотя бы на призрачный шанс…

— Правда? — задумчиво и серьёзно переспрашивает колдун. — Скорее умрёшь?

Вопрос звучит так, словно многое значит. Мне становится немного не по себе. Но я не могу отступить. Просто не имею права.

— Да, — голос чуть дрожит. Но я не отвожу глаза.

Некоторое время Эдвард испытывает меня тяжёлым взглядом. Я прикладываю все усилия, чтобы выдержать это и доказать свою решительность.

— Тогда у меня есть идея, — наконец говорит колдун.

И хитро улыбается.

**********

Теперь я знаю всё. Окончательно собираю пазлы.

Итак, Эдвард придумал план. Я тогда слишком отчаянно хотела снова быть с Мэттом, а потому согласилась на предложение колдуна. Даже при том, что совсем его не знала… Даже несмотря на то, что всё, о чём он говорил, казалось сущим безумством.

Эдвард предложил мне умереть. Да, в прямом смысле. И я пошла на это — мне не за что больше было держаться в той жизни. Всё теряло смысл без Мэтта.

Колдун обещал мне максимально безболезненное ранение, которое приведёт к смерти — так, чтобы всё выглядело правдоподобно. Ведь если бы мы рассказали Мэтту, что решили убить и переродить меня; он ни за что бы не согласился. Мэтт был готов к экспериментам над собой, но поставить под удар меня… Даже если бы он доверял Эдварду настолько, вряд ли согласился бы, чтобы я проходила через всё это.

Поэтому нам с Эдвардом пришлось разыграть представление. С того момента и до сих пор Мэтт думает, что, разыскивая его, я вляпалась в неприятности. Попалась каким-то головорезам. Мне удалось от них сбежать, но не без травм. И вот так, почти бездыханная, я нашла Эдварда, а он принёс меня Мэтту.

Конечно, тот был сам не свой от горя. Он просил колдуна как-то помочь. Эдвард убедительно сыграл — не сразу предложил перерождение. Мэтт просил ещё об одном — чтобы я вернулась к жизни во времена, когда будет максимально мирно и безопасно. Он был готов ждать, сколько понадобится. А потому это и случилось спустя двести лет…

При сильнейшем заклинании в комнате было трое. Я, Мэтт и Эдвард. А потому по условиям моего перерождения, никто из присутствующих не мог искать с новой мной встречи или напоминать о прежней жизни. Это должно было случиться само. Если не произойдёт — значит, не суждено.

Вспомнив это, я машинально прокручиваю в мыслях и то, как Мэтт спровоцировал встречу со мной, не имея возможности приехать ко мне самому. Видимо, он не хотел полагаться на случай.

Несмотря ни на что, теперь я не злюсь из-за этого. Даже воспоминания о подстроенной свадьбе и странностях Мэтта больше не вызывают негодования.

Ведь благодаря отголоскам воспоминаний связи с его другом, я знаю, что после моей смерти Мэтт жаждал отомстить тем головорезам. Знаю, что Эдвард указал ему на первых попавшихся преступников, которым внушил мысль, будто те действительно нападали на меня. Знаю, что всё это изначально задумал колдун — чтобы спровоцировать Мэтта убить, выплеснув кровожадность. Это была часть плана — сдерживать срывы вечно невозможно. Их надо гасить. Преступники — идеальное решение. Без толчка в виде истории со мной Мэтт вряд ли пошёл бы на это.

Я не сразу прихожу в себя после всей навалившейся информации. Всё ещё лежу в прострации, даже когда понимаю, что меня больше не держат за руку.

Постепенно очнувшись, быстро моргаю. Отрешённо глядя на отца Дэна, я замечаю — здесь и мать обвинителя, и он сам. Все они с интересом смотрят на меня. Но помимо любопытства есть ещё и недовольство… Почти злость.

— Моя отличительная особенность — умение не только видеть чужие воспоминания, но и передавать их, — вдруг отчуждённо заговаривает глава семейства. — Всё это время мой сын и жена держали мою свободную руку и тем самым видели всё то же, что и я. Но где хоть что-то про то, как получить бессмертие? Мы рассчитывали на большее. А всё, что получили, — так это слова этого Эдварда о том, что он наколдовал себе вечность. Но, чёрт возьми, как?!