Найдана. Дар ведьмы - Надежда Чубарова

Слабой рукой Найдана провела по лицу. Щеки горели то ли от жары, то ли от пережитого горя. А может, это хворь от долгого лежания на снегу? Она села и стянула с себя платок. Обуви на ней не было, лишь толстые шерстяные чулки. Видать, Ведагор снял обувку, чтобы та не мешала, а Найдана даже не почувствовала. Тусклый свет от краснеющих углей еле освещал землянку. Жилище старца было более чем скромным: здесь и развернуться-то негде – едва хватало места для одного человека. Даже очаг, выложенный камнем, больше походил на небольшое кострище, чем на печь. Выпечь хлеб в таком точно не получится. Стола не было. Как и полатей. Только лавка напротив очага, на которой она спала. Несколько посудин сиротливо стояло тут же, на краю лавки. Наверное, это был и стол, и постель. Повсюду развешаны пучки сушеных трав – по стенам, над головой. И дух в землянке такой чудный, наполненный этими самыми травами. Словно Ведагор запер в своем жилище кусочек лета. На память.

Несмотря на туман в голове. Найдана понимала: нужно что-то делать. Но никак не могла определиться. Почти не осознавая своих действий, она сняла одежду, задумчиво вывернула ее и снова надела – швами наружу. По обычаю, в знак скорби. Ведь у нее не было специальных траурных одежд с черной строчкой вышивки, которые она должна теперь носить в течение года. Слезы снова брызнули из глаз. Найдана безвольно упала на колени и заревела в голос. Казалось, со вчерашнего дня прошло лет сто, и она – старая столетняя бабка, старше самого Ведагора. Может, и Ведагора-то уже давно нет. Если прошло сто лет… Все как в тумане… Но одежда-то на ней прежняя, которую еще при матери надевала. Не могла она служить сто лет – обветшала бы. В голове все перепуталось, как во сне. Нужно было что-то делать, чем-то отвлечь себя. А то так можно реветь, пока глаза не вытекут. И мысли странные совсем с ума сведут. Найдана быстрым жестом утерла рукавом слезы, шмыгнула носом, поднялась и подошла к очагу.

Угли совсем прогорели, из красных стали черными и слились с темнотой жилища. Найдана поежилась – ее опять бил озноб. Где-то тут она заприметила хворост и щепки. Или ей примерещилось? Она пошарила рукой и, наткнувшись на дрова, быстро подкинула их на угли и подула. Но они были слишком остывшие, чтоб разгореться снова. Найдана применила свой способ разжигания огня, за который ее ругала мать. Воспоминания нахлынули с новой силой, и Найдана поморщилась, преграждая им путь в свою голову. Иначе слезы уже будет не остановить. Хворост затрещал, охваченный пламенем, и землянка снова осветилась тусклым светом. Найдана нашла чугунок, воду в ведре и даже немного овса. Кашу-то она уже давно умела варить. Вот только соли не нашла. Но это ничего. Каша получилась жидковатая, Зара из такой делала лепешки, вкуснее которых Найдана ничего не пробовала. Сейчас все, что когда-то делали ее родители, казалось самым лучшим.

Найдана поставила чугунок на камень и накрыла крышкой. Есть не хотелось. Хотя она не могла вспомнить, когда ела в последний раз. Утром? Вчера? Еще в своей избе. Как же давно это было – будто в другой жизни.

Огонь в очаге разгорался все сильнее, но Найдану знобило, она никак не могла согреться. Еще недавно ей было жарко, а тут замерзла так, что зубы стучали. Она подкинула в огонь еще несколько поленьев и снова забралась на лавку, свернувшись калачиком и хорошенько натянув подол шерстяной шушки на озябшие ступни.

Дверь скрипнула, застав Найдану врасплох. Но она не испугалась, а только вяло повела глазами и еще сильнее поджала колени, стараясь унять дрожь. Ведагор прошел к очагу, положил рядом с ним охапку дров, заприметив про себя, что очаг не потух, да и каша сготовлена. Затем обернулся и пристально посмотрел на Найдану.

– Проснулась? – спросил он, хотя и сам видел, что девочка поглядывает на него. – Ну там и метет! Как в лютень! Я смотрю, ты каши наварила, хозяюшка.

Найдана молча наблюдала за ним, не в силах ответить. Ведагор подошел к лавке и вздохнул, заметив вывернутую наизнанку одежду Найданы. Она подняла на старца глаза, но оставалась такой же вялой. Ведагор прикоснулся сухой твердой ладонью к ее лбу.

– Э, девонька, да у тебя жар! – Он торопливо встал и засуетился в поисках нужной травы, ягод и горшка, чтобы приготовить отвар. – Пылаешь как горшок в печи.

Ведагор торопливо поставил чугунок с водой на огонь. Взял с лавки кринку и быстро пошел собирать травы по стенам. Он даже не задумывался, не останавливался ни на мгновение, потому что знал, что ему надо и где это находится. Пучок мяты, пучок ромашки, щепотка ревелки, горсть горьких ягод калины, добытых откуда-то из-за пучков травы, развешанных по стенам, – Найдана даже не подумала, что там могут быть какие-то полки. Ведагор все разминал пальцами и ссыпал в кринку, поглядывая на девочку, словно по ее виду определяя, какой травы еще нужно добавить. Тем временем вода в чугунке запузырилась, забурлила, старец слил ее туда же, в кринку, прикрыл крышкой и закутал рушником, чтобы целебный дух не вырвался наружу и не пропал зазря. Ведагор присел на край лавки, с жалостью глядя на Найдану.

– Тебе к людям нужно, – сказал он.

Найдана посмотрела на старца и отвела глаза. Ее щеки горели лихорадочным огнем, а тело трясло от озноба.

– Там бабы тебе и постель мягкую сладят и настилальник чистый постелят, а у меня тут лес кругом, – продолжил Ведагор.

– Я к ним не вернусь! – резко ответила Найдана.

– О как! – Ведагор хлопнул себя руками по коленям. – А я-то думал, мне почудилось, что у тебя голос появился. Пойми, нельзя тебе в глуши жить, неразумная! Среди людей нужно.

– Мне некуда возвращаться. Нет у меня больше дома. Ты вон живешь в лесу, и я с тобой буду, – упрямо твердила Найдана.

– Я уже старый, мне можно и в лесу. Да и со зверьми разговаривать мне проще, чем с людьми. А ты мала еще, чтоб отшельницей жить. Одичаешь.

– Не одичаю. Я с тобой хочу. Не гони меня…

– Ну что за упрямица! Негоже девке по лесам скитаться, понимаешь? А если со мной что случится, ты же совсем одна останешься. К людям тебе надо!

– Я тебе помогать буду, варить, стирать… Я умею!

– Помощница тоже мне! – ворчал Ведагор. – Только голос обрела и снова хочешь забыть его среди зверья-то?

Найдана хотела что-то ответить, но закашлялась. Ведагор спохватился, подошел к кринке с отваром, приоткрыл ее и понюхал. Душистый пар, вырвавшийся наружу, тут же разошелся по жилищу. Ведагор осторожно отлил немного отвара в чашу, снова подошел к Найдане и помог ей приподняться.

– Пей давай, – придерживая одной рукой Найдану за спину, другой старик держал чашу у ее рта. – Завтра хвою заварю. И меда побольше раздобыть надо. И молока бы еще горячего…

Найдана не отвечала, отпивая горячий отвар, но понимала, что эти слова Ведагора означают, что он разрешил ей остаться. Во всяком случае, до завтра.

* * *

Несколько дней Найдана пролежала в лихорадке. Она бредила и металась, стонала и плакала, будто снова, раз за разом, переживала во сне гибель родителей. А Ведагор выхаживал ее снадобьями, обтирал и был рядом, стоило ей издать хотя бы звук. И настилальник он все же где-то раздобыл. Сам-то он привык просто спать: сена охапку бросит – чем не постель? Да хоть на голой земле! Бывает, так за день ноги стопчешь, что готов уснуть где угодно. А дитю так нельзя. Вот и принес чистый настилальник и одеяло. А уж где он их раздобыл – ему одному известно.