Девять рассказов - Джером Дейвид Сэлинджер

Николсон стряхнул в сторону пепел с сигареты.

– Получается, у вас нет чувств? – сказал он.

Тедди ненадолго задумался.

– Если и есть, не припомню, когда я их применял, – сказал он. – Не вижу, какой в них толк.

– Вы ведь любите бога, не так ли? – спросил Николсон, чуть тише обычного. – Разве это не ваш, так сказать, конек? Из того, что я слышал на той пленке и от Ала Бэбкока…

– Да, конечно, Его я люблю. Но я люблю Его без сантиментов. Он никогда не говорил, чтобы Его любили сентиментальной любовью, – сказал Тедди. – Если бы я был Богом, мне бы точно не хотелось, чтобы люди любили меня сентиментально. Это так ненадежно.

– Вы ведь любите родителей, не так ли?

– Да, люблю – очень, – сказал Тедди, – но вы хотите, чтобы я использовал это слово в том значении, в каком хочется вам – я же вижу.

– Хорошо. В каком значении вы хотите его использовать?

Тедди обдумал это.

– Вы ведь знаете значение такого слова, как «взаимосвязь»? – спросил он, повернувшись к Николсону.

– Имею представление, – сказал Николсон сухо.

– У меня с ними очень сильная взаимосвязь. То есть, они мои родители, и каждый из нас часть общей гармонии и все такое, – сказал Тедди. – Я хочу, чтобы они приятно проводили время, пока они живы, потому что им нравится приятное времяпровождение… Но меня и Бупку – это моя сестренка – они любят по-другому. То есть, они, похоже, не могут нас просто любить такими, какие мы есть. Они, похоже, не смогут любить нас, если не будут все время слегка менять. Они любят свои причины любить нас почти так же сильно, как нас самих, а большую часть времени даже сильнее. Это не особенно хорошо, – он снова повернулся к Николсону, подавшись чуть вперед. – Не подскажете время, пожалуйста? – спросил он. – У меня занятие по плаванию в десять тридцать.

– У вас еще есть время, – сказал Николсон, не взглянув на свои наручные часы. Затем отвел манжету и сказал: – Сейчас только десять десять.

– Спасибо, – сказал Тедди и откинулся. – Мы можем побеседовать еще минут десять.

Николсон свесил одну ногу с бортика шезлонга, наклонился вперед и наступил на окурок своей сигареты.

– Насколько я понимаю, – сказал он, откинувшись, – вы довольно крепко придерживаетесь ведической теории перевоплощения.

– Это не теория, это такая же часть…

– Хорошо, – перебил его Николсон. Он улыбнулся и плавно поднял ладони, словно в ироническом благословении. – В данный момент мы не будем спорить об этом. Дайте мне договорить, – он снова скрестил свои тяжелые ноги. – Насколько я в курсе, вы получили определенные сведения, через медитацию, убедившие вас, что в прошлом воплощении вы были святым в Индии, но некоторым образом лишились благодати…

– Я не был святым, – сказал Тедди. – Я просто был человеком, совершавшим стремительное духовное восхождение.

– Хорошо… что бы там ни было, – сказал Николсон. – Но суть в том, что вы считаете, что в своем прошлом воплощении некоторым образом лишились благодати прежде, чем достигли окончательного просветления. Это верно или я…

– Это верно, – сказал Тедди. – Я встретил одну даму и как бы перестал медитировать, – он убрал руки с подлокотников и засунул ладони под себя, погреть. – Мне бы все равно пришлось выбрать другое тело и снова вернуться на землю – то есть, я не был настолько духовно развитым, чтобы умереть и отправиться сразу к Брахме, даже если бы не встретил ту даму, и никогда больше не возвращаться на землю. Но мне бы не пришлось воплощаться в теле американца, если бы я не встретил ту даму. То есть, в Америке очень трудно медитировать и вести духовную жизнь. А если пытаешься, тебя считают ненормальным. Отец, в каком-то смысле, считает меня ненормальным. А мать… ну, она считает, мне не идет на пользу все время думать о Боге. Она считает, это вредно мне для здоровья.

Николсон смотрел на него, изучая.

– Полагаю, вы сказали на этой последней пленке, что вам было шесть, когда вы испытали первое мистическое переживание. Это верно?

– Мне было шесть, когда я увидел, что все вокруг – это Бог, и у меня волосы встали дыбом, и все такое, – сказал Тедди. – Это было в воскресенье, я помню. Сестренка тогда была совсем маленькой и пила молоко, и я вдруг увидел, что она Бог, и молоко тоже Бог. То есть, все, что она делала, это переливала Бога в Бога, если вы меня понимаете, – Николсон сидел молча. – Но за пределы конечных измерений я мог довольно часто выходить и в четыре года, – добавил Тедди. – Не на постоянной основе, ничего такого, но довольно часто.

Николсон кивнул.

– Правда? – сказал он. – Вы так могли?

– Да, – сказал Тедди. – Это было на пленке… Или, может, это на той, что я записал в прошлом апреле. Я не уверен.

Николсон снова достал сигареты, не сводя глаз с Тедди.

– А как выходят за пределы конечных измерений? – спросил он и хохотнул. – То есть, если начать с самых основ, брусок дерева, к примеру, это брусок дерева. Он имеет длину, ширину…

– Не имеет. Вот здесь вы ошибаетесь, – сказал Тедди. – Все просто думают, что вещи где-то кончаются. Это не так. Это я и пытался сказать профессору Питу, – он поерзал на месте, вынул скомканный носовой платок— серую матерчатую массу – и высморкался. – Почему кажется, что вещи где-то кончаются, это потому, что большинство людей только так умеют смотреть на вещи, – сказал он. – Но это ничего не значит, – он убрал платок и посмотрел на Николсона. – Поднимите, пожалуйста, на секунду руку, – попросил он.

– Мою руку? Зачем?

– Просто сделайте это. На секунду сделайте.

Николсон приподнял предплечье на дюйм-другой над подлокотником.

– Эту? – спросил он.

Тедди кивнул.

– Как вы это назовете? – спросил он.

– Что вы хотите сказать? Это моя рука. Это рука.

– Откуда вы это знаете? – спросил Тедди. – Вы знаете, что это называется рукой, но откуда вы знаете, что это она и есть? Где у вас доказательство, что это рука?

Николсон достал сигарету из пачки и закурил.

– Откровенно говоря, я считаю, это попахивает наихудшей софистикой, – сказал он, выдыхая дым. – Это рука, господи боже, потому что это рука. Прежде всего, ей нужно название, чтобы выделять ее среди других объектов. То есть, нельзя же просто…

– Вы просто включили логику, – сказал ему Тедди бесстрастно.

– Я просто что? – спросил Николсон донельзя вежливым тоном.

– Включили логику. Вы просто даете мне обычный разумный ответ, – сказал Тедди. – Я пытался вам помочь. Вы спросили меня, как я выхожу