Круче, чем скорость - Юлия Гетта

— Я сказала, уходи! Сейчас же! И номер мой удали, чтобы я тебя больше никогда не видела и не слышала! — в сердцах делаю шаг вперед и со всей силы толкаю его в грудь, а потом еще и бью кулаком наотмашь туда же.

Дальше все происходит так быстро, что сердце испуганно ухает вниз. Тимур, наконец, показывает свое истинное лицо, его взгляд становится совершенно другим — хищным, острым, опасным. Я не успеваю в страхе ретироваться назад, как он хватает меня рукой за шею и пригвождает к стене. Наклоняется к самому лицу и пристально смотрит в глаза, прожигая насквозь своим бешеным взглядом.

— Долбанная психопатка, — выдыхает мне в губы, а потом впивается в них яростным поцелуем.

Аня

И почему прикосновения этого гада всегда так сильно на меня влияют? Стоит ему только дотронуться, поцеловать, как я тут же теряю рассудок и забываю обо всем на свете. Дикое желание убить его, ещё минуту назад безраздельно владеющее всем моим существом, куда-то безвозвратно исчезло, и ему на смену пришло другое, не менее сильное желание. Это просто ненормально — так хотеть человека. Но я ничего не могу с собой поделать, не могу остановиться, позволяю ему все сильнее впиваться в свои губы жадным поцелуем, и сама остервенело целую в ответ.

В его объятиях жарко, до такой степени, что невозможно дышать. Одежда, которой итак на мне немного, сейчас кажется невыносимо лишней, и очень хочется от неё избавиться. Чтобы ничего не мешало его рукам касаться моей кожи. Я безумно хочу, чтобы он трогал меня везде, хочу, чтобы наши обнаженные тела по максимуму соприкасались друг с другом, кожа к коже. Это какое-то безумие… Пытаюсь содрать с себя майку, но он будто специально мешает мне это сделать, прижимая спиной к стене слишком сильно.

— Подожди, Аня…

Я не слушаю его, предпринимаю ещё одну попытку оголиться, но Тимур грубо стискивает мои запястья и не позволяет завершить начатое.

— Что не так? — смотрю на него в полном недоумении, не в силах усмирить сбившееся дыхание.

— Я не могу.

Я хлопаю глазами несколько секунд, пытаясь понять что именно он не может, а потом меня снова осеняет.

— О Боже… — ошарашено выдыхаю и прикрываю ладошкой рот. — Тимур, прости, мне и в голову прийти не могло. У тебя что, какие-то проблемы? С этим? — киваю вниз на его ширинку.

— Что? — Тимур непонимающе сводит брови. — Нет у меня никаких проблем…

— Слушай, я знаю, что мужчинам нелегко в таком признаваться, но мы же взрослые люди, в конце концов. Ничего страшного в этом нет. Ты чем-то болеешь?

— Что ты несёшь? Ничем я не болею! — слишком резко отвечает он.

— У тебя простатит? Или что-то посерьезней? Скажи правду, не надо меня стесняться, Тим.

— Аня, нет у меня никакого простатита, что за чушь ты несёшь? — возмущенно произносит он, наконец, выпуская мои запястья из своих рук и отступая на шаг назад.

— Тогда что? Я уверена, это наверняка все лечится.

— Я ничем не болею!

— Ладно, — тяжело вздыхаю. — Если не хочешь говорить, не говори, конечно. Но я все равно считаю, что стесняться тут нечего. У каждого могут возникнуть такие проблемы, и ничего страшного…

Договорить я не успеваю, потому что Тимур хватает меня за плечи и снова припечатывает спиной к стене, а в следующую секунду тесно прижимается пахом к моему бедру, давая в полной мере прочувствовать, насколько он сейчас возбуждён.

У меня перехватывает дыхание, а низ живота, и без того изнывающий от сладкого томления, наливается тяжестью до такой степени, что между ног все начинает пульсировать.

— Со мной все в порядке, чувствуешь? — рычит над ухом самый сексуальный на свете мужской голос, а каменный член ещё сильнее вдавливается мне в бедро, и я едва сдерживаю стон, что так и рвётся с губ. — Так что хватит уже нести чушь.

— Пожалуйста, Тим… — шепчу я, закрыв глаза и быстро забираясь руками далеко под его футболку, впиваясь ногтями в гладкую горячую кожу под ней. — Ты хотел, чтобы я тебя просила? Умоляла? Я прошу. Я умоляю. Возьми меня… Трахни меня… Черт… Пожалуйста, Тимур! Я прошу тебя…

В ответ он берет меня за волосы, отстраняет от себя, и пристально глядя в глаза, холодно произносит:

— Прекрати.

— Но почему?! — стону я в полном отчаянии, уголком сознания понимая, что наверняка со стороны сейчас выгляжу совсем жалкой, и что очень скоро пожалею об этом, но ничего не могу с собой поделать.

— Потому что нам с тобой нельзя, Аня! — с нажимом произносит он, припечатывая к стене пронзительным взглядом.

— Черт, да почему?! — рычу я, со злостью толкая его двумя руками в грудь.

Он отпускает мои волосы, отходит назад, делает еще несколько шагов по моей спальне, прежде чем развернуться, и, глядя куда-то мне за спину, глухо ответить:

— Потому что мы с тобой родственники.

Я моргаю несколько раз, переваривая услышанное, но так и не могу понять, прикалывается он, или говорит серьёзно.

— Какие ещё родственники?

— Ань, ты только не волнуйся, ладно? — и сам вдруг смотрит на меня так взволнованно, будто действительно хочет сказать что-то очень важное. — Я не хотел, чтобы ты знала, но, кажется, по-другому у нас не получится. Я просто не хочу тебя терять.

Нет, ну нельзя же так играть. Просто кем надо быть, чтобы так играть? Может, действительно, он знает что-то о нас, чего не знаю я? Но если это какой-то очередной извращённый прикол, я его просто убью, клянусь.

— Тимур, ты можешь нормально сказать, что происходит?

Он опускается на мою кровать, опирается локтями о свои колени, и ладонью подпирает висок.

— Присядь, — кивает, указывая мне на кровать рядом с собой.

Я послушно подхожу и сажусь рядом, подложив под себя ногу и развернувшись всем корпусом к нему.

— После того, как умерла моя мама, я долгое время не заходил в ее квартиру, не мог. А два месяца назад, в годовщину ее смерти, впервые решил поехать туда, — начинает негромко рассказывать Тимур, глядя прямо перед собой, а у меня спина почему-то покрывается мурашками от его тона. — Пахло внутри так себе, и было очень много пыли, поэтому я решил сделать уборку. И когда убирался… В общем, я нашёл тетрадь с ее записями, что-то вроде личного дневника. И начал читать его. Наверное, я не должен был, но не смог удержаться. Там были ее воспоминания о прошлом. О самых тяжёлых моментах. Из этих записей я и узнал, что помимо меня у мамы был ещё один ребёнок. Девочка. Которую она родила, когда я был совсем маленький. И она отказалась от нее. Не стала забирать из роддома. Не потому что не хотела, а потому что не было другого выхода. Наш отец потерял работу и начал много пить, а чем больше он пил, тем неадекватнее становился. Он мог избить маму, мог ударить даже меня, и ей пришлось сбежать от него. Никто не мог ей помочь, даже милиция, она очень его боялась. Боялась, что однажды он найдет её, и убьет или покалечит за то, что сбежала. Боялась, что тогда будет со мной. Поэтому мы переезжали с места на место, и в итоге остановились в этом городе. Мама нашла самое дешевое жилье из всех возможных, мы поделили комнату с убогой старушкой в каком-то полуразвалившемся бараке. Но даже чтобы платить за такое жилье, ей приходилось много работать. Со мной официально сидела эта бабуля-соседка, но она была такая старая, что, по сути, я был предоставлен сам себе. Новорожденного ребенка доверить ей точно было бы безумием, а бросить работу мама не могла. Она боялась, что не сумеет прокормить двоих. Боялась, что если органы опеки прознают, в каких условиях мы живем, то заберут у нее и меня. Поэтому она приняла решение оставить дочь в роддоме.