Вспомни меня. Книга 1 - Виктория Мальцева

Вода поднимается быстро, а мы в каменной клетке. Потому что над нашими головами лаза больше нет – одна скала почти вплотную прижимает ствол дерева к другой. Зато здесь есть место для двоих или даже троих.

– Пусти меня! – командует.

Не успеваю я сдвинутся в сторону, как он задевает плечом моё бедро, поднимается вверх и с силой лупит своим мачете по выступу, прижимающему ствол дерева. Сыплются мелкие камешки – это рыхлая порода, но вода поднимается слишком быстро, он не успеет. Здесь нужно минимум час махать топором, чтобы выдолбить достаточно породы.

Пыль и осколки попадают ему в глаза, он жмурится и старается смотреть в сторону, когда ударяет ножом по камню.

Держать руку всё время вертикально тяжело, да ещё и с силой размахивать ею, и ему приходится менять правую на левую. Я вижу, как он кривится от боли, и кричу ему:

– Давай я! Помогу!

Но он, конечно, игнорирует. Я бы удивилась, если было бы иначе.

Альфа сносит своим мачете не только рыхлую породу скалы, но и стёсывает кору дерева. Вода достигает моей шеи, когда он приказывает мне:

– Давай! Лезь наверх.

– Я не пролезу!

Отверстие слишком узкое, мне ничего не стоит застрять там, и тогда он точно утонет здесь, в этой нише, пока я буду торчать, как пробка.

Но меня никто не слушает, просто берут за шкирку и засовывают в лаз. Ползти совершенно невозможно, и, если бы не руки Альфы с силой толкающие меня сзади, ничего бы у меня не получалось. Но когда тоннель расширяется и на самой его вершине я вижу небо, меня охватывает такой приступ веры и счастья, и оптимизма, что, выползая из узкого горлышка, я уже изо всех сил долблю его ногами, царапаю, чтобы расширить для более крупного человека.

– Держи, – протягивает мне свой мачете.

Конечно, сверху ведь легче, чем снизу! И вот тут уже я позволяю всем своим страхам обрушиться на камень. Мне кажется, я его ненавижу, и могу растереть в порошок ладонями.

– Хватит, хватит! Я пролезу! – доносится до моего сознания его голос.

Вода уже поднялась до середины его груди, дальше тянуть некуда… да и лаз теперь чуть ли не вдвое больше.

Это я? Я разрубила камень? С такой скоростью? Я сильнее камня?

Когда Альфа выбирается вслед за мной, я цепляюсь за выступы и ползу выше. Если бы вода поднялась сюда, мы могли бы просто выплыть вместе с ней, но она на некоторое время остановилась на уровне сужения в тоннеле, а потом её уровень начал резко снижаться. Если бы мы не прорубили себе лаз, нас затопило бы на каких-нибудь пару минут, но лично мне этого времени хватило бы, чтобы утонуть.

Альфа, конечно, вылезает первым, хоть я и начала карабкаться раньше его. Просто у него руки длиннее, сильнее. Одну он протягивает мне:

– Давай! – командует.

Ему очень нравится командовать, это я уже знаю.

Beach House – Somewhere tonight

Вначале мы оба силимся отдышаться, сидя на ровном выступе. Тут есть жёлтый мох, на котором было бы теплее, но нам, ещё пару минут назад бывших на волоске от смерти, и так хорошо.

Он смотрит на меня. Нет, я не точка опоры для его взгляда, нет, он смотрит на меня. Или в меня. Ощущение, будто всё, что я видела до этого, всё, что испытывала, чего боялась, искала, не важно и не имеет никакой ценности. Все смыслы моих поступков, прошлых и будущих, сейчас передо мной.

Нет никакой сложности. Нет надрыва. Всё очень просто и абсолютно неподвластно в то же время. Мы бессильны и всесильны, мы зависимы и счастливы, мы свободны и несчастны.

– Спасибо, – говорят его губы.

– Не за что.

– Есть.

Вокруг нас Армагеддон, взбесившийся океан и пенная каша из того, что было нашим миром, а мы с космическим спокойствием смотрим друг другу в глаза.

Это удивительно, но мне комфортно в его взгляде. Невзирая на сиреневый оттенок нависшей серости неба, угрожающего бурей, на дрожащий под ногами мир, я испытываю самое большое умиротворение в своей жизни. Ну, в той жизни, которую помню, разумеется.

Он протягивает мне руку, я вкладываю в неё свою. Я знаю, что он обнимет меня, и он, наверное, тоже знает, что я обниму его. Почему ни у одного из нас не осталось сомнений? Наверное, потому что впервые по-настоящему посмотрели друг другу в глаза.

Мы держимся за руки, когда пробираемся через лес. Мы держимся за руки, когда перепрыгиваем кочки и мелкие ручейки. Мы всё время держимся за руки, пока пробираемся к месту, которое будет новой деревней.

Скала, ставшая нашим спасением – то самое место, на котором мы с Альфой мечтали жить. Каждый, правда, мечтал по-отдельности. Она находится почти на том же уровне, что и уже готовый сруб. Выходит, Альфа знал, что рано или поздно случится цунами, и именно поэтому поднял нашу деревню так высоко.

– Ты догадался про цунами? – спрашиваю его. – Что они тут бывают?

– Да.

– Из-за того, что случилось с землянкой? Там же повсюду валялась черепица…

– Да.

– Тот человек умер во сне? Утонул?

– Вероятнее всего.

– Ты не рассказал остальным о цунами, потому что не хотел их пугать?

– И это тоже, – вздыхает Альфа. – Но больше по той причине, что не был уверен.

– Из-за лодки? Цунами обязательно бы её смыло?

– Не только. В теории, её могло бы прибить и обратно, хотя вероятность ничтожно мала. Я не понимаю, как человек очутился на своей постели в положении, больше характерном для естественной смерти.

– Может, он проснулся, понял, что его затопило, испугался, лёг на постель и умер от сердечного приступа раньше, чем землянку заполнила вода?

– Может. Где твой рюкзак? Оставила в хижине?

– Нет.

Он останавливается.

– А где?

– В срубе.

– В срубе?

– Да. Мы с Рэйчел ночевали там в последние дни. В нём теплее, во-первых, а во-вторых, не нужно тратить полчаса на дорогу до теплицы…

И вот он улыбается мне, а не Цыпе. Широко! Потом закрывает на мгновение глаза, а открыв снова, говорит:

– Умница.

И мой рот своевольно растягивается до ушей, хоть я и приказываю ему быть скромнее… Но похвалил же! Не в первый раз, конечно, но никогда ещё так… душевно!

Моей руке тепло и спокойно. Не потому, что его ладонь согрелась, невзирая на мокрую одежду и холодный ветер с дождём, а потому, как тесно мне в ней.

– Ты почему раздета? – спрашивает он меня, а смотрит на океан.

Хм… думаю. Хочет казаться безразличным, а сам волнуется.