Великий поворот. Как Америка отказалась от свободных рынков - Тома Филиппон

политике и не собирался ограничивать слияния. Тедди Рузвельт был настроен иначе. В результате те фирмы, которые в большей степени подпадали под действие антимонопольной политики, больше и потеряли после этого убийства. Исследователи приходят к выводу, что «переход от администрации Мак-Кинли к администрации Рузвельта вызвал одно из самых значительных изменений антимонопольной политики в эпоху «Позолоченного века» – и это произошло не в результате принятия новых законов, а в результате изменения подхода к принуждению к исполнению уже существующего законодательства».

Почему лоббизм ведет к неэффективности

Как мы уже отмечали, лоббизм – это не всегда плохо. Существует два основных взгляда на лоббизм: один положительный, согласно которому он представляет безвредное и даже полезное явление, а другой отрицательный. Положительное восприятие лоббизма связано с тем, что он позволяет фирмам, регулирующим органам и политикам обмениваться необходимой информацией. Технологии и вкусы постоянно меняются, и политикам сложно за ними угнаться. Трудно сказать, когда уместна политика laissez-faire, а когда предпочтительнее регулирование. Трудно понять, что важно, а что неважно. В этом контексте лоббисты могут принести пользу. Они обладают сильными стимулами предоставлять релевантную – пусть и предвзятую – информацию. По крайней мере, их действия показывают, что некоторых людей и компании заботит определенная проблема.

Альтернативная точка зрения состоит в том, что лоббирование, по сути, является поиском ренты. Таково мнение экономистов Джина М. Гроссмана и Эльханана Хелпмана (Grossman and Helpman, 1994, 2001). Проще говоря, бизнес лоббирует защиту своей ренты. Это объясняет, например, тарифы на ввоз стали и алюминия, введенные администрацией Трампа в 2018 году. Лоббистские расходы крупных американских сталелитейных компаний выросли примерно на 20 % в период с 2017 по 2018 год. Они успешно подтолкнули администрацию Трампа к введению тарифов, что привело к росту цен и увеличению их прибыли. В случае с алюминием в центре лоббистских усилий оказалась компания среднего размера с численностью работников менее 2000 человек – Century Aluminum. Как сообщается в журнале Business Week от 27 сентября 2018 года, «что не было упомянуто, так это то, что крупнейшим акционером Century является Glencore Plc, швейцарская торговая компания, крупнейший в мире поставщик сырьевых товаров… В то время как Century занималась лоббизмом в администрации Трампа, Glencore вместе с горсткой других компаний, торгующих сырьевыми товарами, накапливала рекордные объемы иностранного алюминия в США – идея заключалась в том, что если о повышении тарифов будет объявлено, то цены вырастут, и весь этот дешевый иностранный металл внезапно станет более ценным. Именно это и случилось».

Существует два пути, которыми рентоориентированное поведение ведет к потере общественного богатства. Прежде всего это прямые расходы, которые заинтересованные группы тратят на лоббирование, могут быть использованы для продуктивной работы, а не для игр с нулевой суммой. Второй вид потерь связан с самой проводимой политикой. Политика, которую отстаивают лоббисты, редко бывает эффективной. Такая политика не принимает форму простых трансфертов или единовременных налогов. Рассмотрим, например, регламентацию входа на рынок. Представьте себе мир, в котором новые фирмы платят единовременный налог, чтобы компенсировать нарушения и вред, которые они наносят действующим на рынке фирмам. В этом мире не было бы косвенных потерь из-за неэффективности. Новые фирмы все равно стали бы проникать на рынок и приносить выгоды с точки зрения ценовой конкуренции и инноваций. Налоги, которые они платили бы действующим фирмам, принимали бы форму трансферта, а не чистых потерь. В сфере преступности происходит именно это – действующие «предприятия» следуют подобным правилам, потому что понимают, что эффективно позволить другим работать и «облагать» их налогом. Подобную политику также отстаивают многие экономисты, когда новые фирмы уничтожают стоимость существующих активов, как, например, в случае Uber и лицензированных такси.

Тем не менее в реальной экономике подобное наблюдается редко, потому что рента старых участников рынка обычно незаконна. Трансферты в этом случае были бы слишком прозрачны и вызвали бы возмущение. Кроме того, принудить к осуществлению таких трансфертов очень сложно. Новая фирма может просто отказаться платить, когда уже проникнет на рынок. Поэтому действующие фирмы обычно прибегают к неэффективным способам защиты своей ренты. Часто это означает полное блокирование входа, что создает большую неэффективность.

Что вы знаете или кого вы знаете?

Трудно оценить, насколько лоббизм, который мы наблюдаем, отражает полезный обмен информацией, а насколько он связан с поиском ренты. Однако мы можем ответить на связанный вопрос, который проливает свет на данную проблему. Мы можем выяснить, предоставляют ли лоббисты специфическую информацию членам конгресса или они обеспечивают группы особых интересов привилегированным доступом к политикам. Именно последнее происходит по мнению инсайдеров – как сообщает Конор Макграт (McGrath, 2006): «Есть три важные вещи, которые нужно знать о лоббировании: контакты, контакты, контакты».

Существуют некоторые свидетельства, которые ясно указывают на то, что значение имеет «кого вы знаете». Джорди Бланес-и-Видаль, Мирко Драка и Кристиан Фонс-Розен (Blanes i Vidal, Draca and Fons-Rosen, 2012), например, показывают, что лоббисты, которые раньше работали помощниками сенаторов, испытывают значительное падение доходов, когда их сенаторы покидают свой пост. С этой интерпретацией согласуется и тот факт, что крупные лоббистские фирмы, такие как Squire Patton Boggs или Cassidy and Associates не особенно славятся своими техническими знаниями.

Деятельность Томаса Хейла Боггса-младшего, который дал свое имя фирме Patton Boggs (ныне Squire Patton Boggs), дает яркий пример связей, являющихся ключом к успеху в лоббистском бизнесе. Его отец и мать оба входили в палату представителей. Как пишет Washington Post в его некрологе (15 сентября 2014 года): «Первой работой молодого „Томми“ Боггса в Вашингтоне было управление частным лифтом тогдашнего спикера палаты представителей Сэма Рейберна, техасского демократа». Имея возможность быстро дозвониться практически до любого человека в Вашингтоне, Боггс проводил встречи в знаменитом ресторане Palm в Вашингтоне и использовал свою обширную сеть связей для лоббирования клиентов всех типов. Он помог Американской ассоциации банкиров в ее усилиях по отмене обременительных положений Закона Гласса – Стигалла, сыграл важную роль в переписывании огромного законопроекта о телекоммуникациях в 1996 году и помог ряду иностранных политиков, некоторые из которых были довольно сомнительными, заручиться поддержкой правительства США. На всякий случай оговорюсь, что Боггс не был экспертом в банковском деле, телекоммуникациях или международных отношениях. Но он всегда знал, к кому обратиться, где эффективно применить политическое давление и насколько ценно сделанное в нужном месте пожертвование.

Достаточно ясно, что «кого вы знаете» очень важно, но это не исключает, что то, «что вы знаете», также может быть важным.

До недавнего времени было мало известно об относительном значении этих двух эффектов. Однако благодаря блестящим работам Марианны Бертран, Матильды Бомбардини и Франческо Требби мы теперь имеем более четкую картину. Эти авторы показали, что оба канала (то, что вы знаете, и то, кого вы знаете) имеют значение, но то, кого вы знаете, важнее. Они обнаружили, что лоббисты