И на вражьей земле... - Олег Шушаков

Виктор Рахов так и не узнал о присвоении ему высокого звания. В день публикации Указа он умер в Читинском окружном военном госпитале от ран.

Старшина Якименко лежал в том же госпитале, понемногу поправляясь после тяжелого ранения в ногу, полученного в воздушном бою в середине июля.

Тем же Указом звание Героя, за тараны, было присвоено двум летчикам пятьдесят шестого авиаполка – комэска капитану Кустову и комзвена лейтенанту Мошину. Александр Мошин был свидетелем подвига своего командира, и на следующий день повторил его, оказавшись в сходной ситуации. Но уцелел…

Однако главной новостью дня стал специальный Указ о награждении майоров Грицевца и Кравченко второй золотой медалью «Герой Советского Союза». Дважды Герои! Это было очень необычно. Впрочем, и люди это были очень необычные…

У них вообще-то и первой медали не было. Так как еще и недели не прошло, как была учреждена эта самая медаль. Ничего, получат сразу обе!

Когда в полку стало известно об Указах, батальонный комиссар Калачев собрал на митинг весь личный состав. Первым выступил дважды Герой Советского Союза майор Кравченко:

– В жестоких боях кто может думать о наградах? – сказал он. – Верность воинскому долгу – прежде всего… И все же я всей душой, всем сердцем рад, я счастлив, что награждены мои бойцы… Десяти летчикам-истребителям полка присвоено звание Героя Советского Союза. Храбрецы заслужили награду! Но славой своей полк обязан не отдельным выдающимся летчикам, а сотням самоотверженных людей. Одиночки никогда не решали и не решат судьбу войны… Славой своей полк обязан всем без исключения беззаветным бойцам – летчикам, техникам, оружейникам. Это они завоевали победу… Только за одну неделю боев по уничтожению окруженной группировки противника полк совершил две с половиной тысячи боевых вылетов, сбил сорок два истребителя и тридцать три бомбардировщика. И всему полку я лично обязан тем, что получаю самую высокую награду партии и правительства…

В это время в полк приехал Смушкевич и все остальные «испанцы» и «китайцы» из группы «Отца». Не хватало только капитана Виктора Кустова и старшего лейтенанта Виктора Рахова… Светлая им память…

После митинга, как и положено, состоялся товарищеский ужин, незаметно затянувшийся почти до утра. Боевой работы на завтра не ожидалось, и комкор Смушкевич своей властью разрешил пилотам чуть-чуть расслабиться. За исключением дежурной эскадрильи, само собой.

Лейтенант Пономарев в состав дежурной эскадрильи не входил, поэтому кружку за столом поднимал вместе со всеми. Этот полк давно уже стал его родной семьей. А он ее полноправным членом.

На счету Владимира было семь самураев, сбитых лично, и пять, уничтоженных в группе. Да еще четыре сожженных на земле, во время штурмовок. Начальник штаба и не скрывал, что комполка за июльские бои представил его ко второму ордену.

Застолье проходило, как говорится, в теплой, дружеской обстановке. С множеством тостов. За товарища Сталина! За ВКП(б)! За товарища Ворошилова! За сталинских соколов! За товарища комкора! За новых Героев и дважды Героев!

А на следующий день к шести вечера территория МНР была полностью очищена от самураев.

Еще за три дня до этого комкор Жуков, которому шестого августа тоже было присвоено звание Герой Советского Союза, отдал приказ о мероприятиях по охране и обороне государственной границы Монгольской Народной Республики.

Частям и соединениями приказывалось подготовить оборонительный рубеж в две линии траншей полного профиля с ходами сообщения, оборудовать три противотанковых района, установить перед передним краем проволочные заграждения в три ряда кольев. При этом указывалось, что особо прочно укрепить следует участок между высотами Эрис-Улын-Обо и Номон-Хан-Бурд-Обо. Утром восьмого августа войска Забайкальского фронта заняли оборону вдоль государственной границы и приступили к этим работам.

А вечером того же дня красноармейцы и командиры первой армейской группы с большим воодушевлением читали взволнованное письмо монгольских воинов, своих товарищей по оружию: «Дорогие братья, бойцы Красной армии!

Мы, цирики и дарги частей Монгольской народно-революционной армии, действующей в районе реки Халхин-Гол, от себя и от всего трудового народа Монголии горячо приветствуем вас, защитников нашей Родины от японских захватчиков, и поздравляем с успешным окружением и полным разгромом самураев, пробравшихся на нашу землю.

Наш народ золотыми буквами впишет в историю борьбы за свою свободу и независимость вашу героическую борьбу с японской сворой в районе реки Халхин-Гол. Если бы не ваша братская бескорыстная помощь, мы не имели бы независимого Монгольского революционного государства. Если бы не помощь Советского государства, нам грозила бы такая же участь, какую переживает народ Маньчжурии. Японские захватчики разгромили бы и ограбили нашу землю и трудовое аратство. Этого не случилось и никогда не случится, так как нам помогает и нас спасает от японского нашествия Советский Союз.

Спасибо вам и спасибо советскому народу!»

…Если завтра война – всколыхнется страна

От Кронштадта до Владивостока

Всколыхнется страна, велика и сильна,

И врага разобьем мы жестоко!..

На земле, в небесах и на море

Наш напев и могуч, и суров:

Если завтра война,

Если завтра в поход,

Будь сегодня к походу готов!..

В. Лебедев-Кумач

Благовещенск, начало августа 1939 г.

Младший летчик Дьяконов очень торопился. Была суббота. Парко-хозяйственный день окончился, и командир звена, сжалившись наконец, отпустил его домой.

Дома Николая ждала Анютка, которая была уже на восьмом месяце. А это, как им сказали в полковой медсанчасти, был самый опасный период для беременности. Лучше уж не доносить два месяца и семимесячного рожать, чем восьмимесячного. Почему это так, Николай не понимал, но врачу верил и теперь делал все, чтобы только оградить беременную жену от волнений и забот…

Впрочем, это у него не очень получалось. Да и как, скажите, это могло получиться у военного летчика, который от рассвета до заката торчал на аэродроме?…

Слава богу, уже который раз думал он, хотя, как и положено комсомольцу, был атеистом, что рядом с ней Тамара!.. Маковкины жили в одном командирском бараке с Дьяконовыми, в соседней комнате. И молодые женщины, отправив мужей на службу, весь день проводили вместе, поддерживая друг друга и еще крепче сдружившись за эти полгода…

Они поженились перед самым новым тысяча девятьсот тридцать девятым годом, когда Николай и Алексей приехали в Воронеж, чтобы отгулять отпуск, положенный после окончания авиашколы.

Володьку Пономарева уговорить выйти вместе с ними на Воронежском вокзале так и не удалось. Он вообще какой-то странный был последнее время. Угрюмый. Словно и не рад был вовсе заветным кубарям и удачному распределению! А когда его по-человечески спрашивали, в чем дело, только отворачивался да отнекивался. Ну и ладно. Не хочешь, как хочешь…