Серебро и сталь - Виктория Александрова

не позволила себе заплакать ни сейчас, ни когда-либо вообще в его присутствии: хватило того раза, когда девушка разрыдалась в его объятиях ― ей до сих пор было неловко от этого.

― Не следовало мне тебя брать сюда, ― снова завёл старую песню лорд Генрих. ― До сих пор не понимаю, как я…

― Если бы вы оставили меня в Айсбурге, я бы сбежала оттуда и догнала вас, ― пожала плечами Кристина, глядя на него снизу вверх. ― Меня волнует другое: как я смогу отплатить вам за всё, что вы для меня сделали?

Он не ответил. Девушка сглотнула, снова чувствуя холодную влагу на щеках, лбу, пальцах… Только через минуту она поняла, что пошёл снег и это снежинки таяли на её коже. Редкие и маленькие, они летели с чёрного неба, ослепительно-белыми искорками прорезали тёмно-серый воздух и падали на коричневую землю, тут же тая.

― В любом случае, ― продолжила Кристина с улыбкой, ― я от всей души благодарю вас. И если я завтра не вернусь с поля боя, если так и не увижу снова родной замок, я хочу, чтобы его увидели вы. ― Её голос становился всё тише: она наблюдала за взглядом лорда Штейнберга, который из недоуменно-прохладного превращался в… Она не могла понять, в какой. Глаза ― зеркало души, но чужая душа ― потёмки. Да она и сама не знала, что хотела увидеть в его взгляде. ― Спасибо, ― в конце концов прошептала Кристина.

Она приподнялась на цыпочки и прикрыла глаза, чувствуя, что и без того затуманенный предчувствием завтрашней битвы разум ослепляет безрассудство, волнение и ещё что-то, названия чего девушка не знала. Ей нельзя было его целовать: он не был её мужем или женихом и посему считался абсолютно посторонним человеком. Но Кристина ничего не могла с собой поделать ― это желание было сильнее её.

Волнения она почему-то не чувствовала, как будто делала что-то в порядке вещей. Просто стало чуть жарче — правда, она не поняла, снаружи или внутри…

Лорд Штейнберг, как ни странно, ответил на её неумелый, скомканный поцелуй, и вот тогда-то наваждение прошло. Осознав, что натворила, девушка, однако, не спешила отстраняться: наверное, его рука на талии мешала. К тому же, сердце дико заколотилось, а ноги налились неподъёмной тяжестью, и если бы Генрих её не придерживал, Кристина бы точно упала. Ей было страшно открывать глаза: ничего, кроме мутной пелены, она перед ними увидеть не надеялась.

Через минуту он отстранился первым, и девушка кожей почувствовала его пронизывающий взгляд и какую-то странную улыбку.

― Простите, ― выпалила она, наконец открыв глаза.

― Не похоже, чтобы ты была пьяна… ― задумчиво заметил он, на мгновение коснувшись пальцами её волос.

― Я не пьяна, ― отозвалась Кристина. ― Не знаю, что на меня нашло… Давайте просто забудем это, хорошо?

― Давай, ― пожал плечами он, кажется, ни капли не удивлённый таким поступком девушки.

А она теперь не знала, что сказать, и боялась поднять взгляд. Нужно вернуться в шатёр и отругать себя хорошенько, а лучше рассказать всё Натали, чтобы она отругала… Или нет, нельзя ни в коем случае никому рассказывать. Да и самой стоит об этом поскорее забыть, чтобы случайно не проболтаться. Но забудет ли лорд Штейнберг?..

Молчание стало тяготить, а стоять на промозглом ветру под густеющим снегопадом в пронзительной темноте было холодно и неприятно. Пальцы тем временем коченели, лицо покалывали искорки мороза, а тот жар, что возник в её груди во время поцелуя, со временем сошёл на нет и совершенно перестал согревать.

― Холодает, ― заметил как бы невзначай лорд Штейнберг и взглянул на затянутое снеговыми тучами небо.

― Да, ― выдохнула она облачко пара. Подышала на замёрзшие руки, но от холода это не спасло. ― Я пойду, у меня с собой перчаток нет…

― Возьми мои, если замёрзла, ― вдруг предложил он, скрещивая руки на груди, и сердце девушки дрогнуло.

Она тупо посмотрела на свои покрасневшие от холода пальцы, потом на него, не зная, что ответить. Конечно, у неё были перчатки, она просто машинально сняла их и сунула во внутренний карман несколько минут назад. Теперь ей просто нужен был повод, чтобы уйти. А уйти нужно обязательно и больше никогда, никогда-никогда не попадаться ему на глаза. Но как же ей этого не хотелось…

― Почему вы хотите, чтобы я осталась? ― спросила Кристина, стараясь сделать голос твёрдым и холодным, как ночной воздух, но он предательски дрогнул на последнем слове.

― Потому что мы можем больше не увидеться.

Эти слова заставили Кристину сжать кулаки, до боли впившись ногтями в ладони. Плевать, если умрёт она: девушка уже всё продумала на этот счёт. И Нолд не останется без властителя, и род Коллинзов не прервётся ― дядя наверняка уже давно женился… Но что будет, если умрёт лорд Штейнберг? Тогда она потеряет всё, и… Нет, этого просто не может быть.

― Я молюсь, чтобы этого не случилось, ― выпалила Кристина, разглядывая свои руки. Ложь: на самом деле она никогда не молилась, за всё время похода ― ни разу. Какой смысл в молитвах, если их всё равно никто не слышит?

Генрих улыбнулся. Точнее, лорд Генрих, в который раз напомнила себе девушка. Нельзя забывать о титуле мужчины, даже если ты его поцеловала, ни в коем случае нельзя.

* * *

— Наступление клином ещё никогда не подводило шингстенские войска, — сообщил герцог Вальтер Эрлих. — Прорвать ряды противника, расколоть их надвое — тогда он уже не будет так силён — и добить…

— Но засадные полки всё равно нужны, — возразил Виктор Тодден. — К тому же, мы не знаем, как именно построится наш противник, выставит ли засаду, есть ли у него стрелковый полк…

— Есть, — прервал их Джонат. — И засада тоже есть. Но вы правы, дядя, — он кивнул Вальтеру — брату его матери, — клин нас ещё никогда не подводил. Неизвестно, правда, где они поставят засаду: по бокам, — он установил фигурку на карту, — или сзади. Нужно учесть и то, и то.

— Не сочтите за дерзость, милорд, — наклонил голову Тодден, — но мне всё ещё кажется, что эти копии…

— Копии пусть будут в авангарде, — пожал плечами герцог Вальтер. — Но и живые тоже без дела сидеть не должны — их-то и отправим в засаду.

— Мне кажется, что эти копии ненадёжны, — всё-таки закончил свою мысль Тодден.

— Сколько можно мне объяснять их свойства? —