Гибель Богов-2. Книга 3. Пепел Асгарда - Ник Перумов

Валькирия Рандгрид гневно вскинулась, воительница Райна улыбнулась чуть снисходительно – отец всегда будет беспокоиться, для него она никогда не вырастет полностью и окончательно.

– Ждём тринадцатого, – с предвкушением бросил О́дин. Старый бог жаждал боя.

Тринадцатый не заставил себя ждать. Прямо над головами Райны и Хрофта почерневшее небо полыхнуло багровым, клубок мрака устремился вниз, нарастал, терзая слух, надсадный, режущий визг.

– Волкам вроде как выть положено! – крикнул Хрофт, перехватывая меч.

В дюжине шагов от них в дорогу врезалось нечто иссиня-чёрное, перевитое огненными прожилками, расплескав вокруг себя землю; из глубокой воронки тотчас повалил сизый пар.

Райна кинула взгляд на отца – однако тот не шелохнулся. Вычерченные им руны скрылись в навалившихся дыму и тьме, валькирия и О́дин замерли на крошечном пятачке, куда с небес ещё пробивался узкий луч света.

Со всех сторон доносился теперь низкий рык, и впрямь напоминающий голос неведомого зверя. Над ближней воронкой всё гуще стягивался пар, изнутри пробивались алые отсветы. Райна поглядывала на О́дина, но отец не шевелился, словно приглашая неведомых «волков» атаковать.

Пронзительный, скрежещущий не то визг, не то вой, над воронкой взметнулось угольно-чёрное тело, словно обитое алой сетью жил с текучим огнём в них. В землю упёрлись когти, вздыбился горб спины, в упор взглянули налитые злобой и голодом красные буркалы. Миг – и жуткий волк начал расти, загривок его вздымался, раздавалась в стороны грудь, лапы разъезжались, оставляя за собой настоящие борозды. Зверь оказался ростом с вершины деревьев, стволы ломались с треском, а с отвислых чёрных губ капала слюна.

И всё равно – не узнать его было невозможно.

– Фенрир… – выдохнула Райна.

Краем глаза она успела заметить, как О́дин покачал головой, но сказать уже ничего не успел. Зверь ринулся на них, а справа и слева, со спины и с боков, устремились его точные копии, только немного поменьше.

Алая пасть распахнулась, Райну и О́дина обдало смрадом тухлого мяса. Кто-то неведомый помог ворваться сюда этим чудовищам, но сами чудовища не казались валькирии чем-то особенным. Волки, уменьшенные копии Фенрира, но в остальном… Кто знает, в каком логове они отлеживались до сего дня, кто знает, какими тропами прошли, прежде чем оказаться здесь – окружающий мир послушно умирал вокруг воительницы, оставались лишь отец, она, зверь перед ней да молодой меч в руке.

Тринадцатый волк оскалился, шерсть встала дыбом, громадная морда приникла к земле. По клыкам пробегали тёмно-багряные огненные волны; в пронизывающей зверя магии Райна ощутила нечто смутно-знакомое, из относительно недавнего прошлого. Что это такое, понять она не успела – тварь прыгнула.

Огромная башка, какой, наверное, можно пробивать крепостные ворота, просто смела бы и валькирию, и О́дина, не отпрянь они в стороны. Слейпнир, повинуясь повелительному жесту Отца Дружин, взмыл вверх, негодующе заржал – он тоже хотел боя, тоже хотел биться, но ослушаться не посмел.

Лошадь Райны просто сбило с ног и проволокло по земле, прежде чем несчастное животное исчезло в разинутой пасти зверя.

Валькирия легко уклонилась от этой атаки, танцующим движением уйдя вбок и с размаху полоснув мечом по волчьей шее, покрытой густым чёрным мехом, длинным и жёстким.

Взмах альвийского клинка открыл у зверя широкую и глубокую рану, словно сам меч неведомо как удлинился, сделавшись словно тележная оглобля. Хлынула тёмная дымящаяся кровь, она мгновенно становилась паром, и сам громадный волк завизжал, словно поросёнок, ужаленный пчелой. Извернулся, зубы клацнули вновь – и Райна вновь уклонилась.

Лишь для того, чтобы оказаться прямо перед двумя другими распахнутыми пастями.

– Держись, дочка! – проревел откуда-то с другой стороны огромной туши Отец Богов.

Откуда-то вынеслась призрачная серая тень, едва видимая в мутном полусвете, больше напоминавшем сейчас грязную воду, полную взбаламученного ила. Руна О́дина точно обрела сейчас собственные разум и волю, она растянулась, и, словно заплата, точно легла на оскаленные зубы одного из меньших волков. Другого Райна рубанула наотмашь, задев нос.

Клинок не подвёл и на сей раз. Чёрную плоть развалило надвое, до самой кости. Волк взвыл, вскинулся, переворачиваясь в агонии набок и с треском ломая деревья возле дороги.

Другой, с залепленной пастью, тупо мотал башкой и тёр морду лапами. Меч валькирии разрубил ему челюстную кость.

Самый крупный зверь, «тринадцатый», отвлёкся на О́дина, так что против Райны оказались только его меньшие собратья.

Конечно, они не были истинными волками из плоти и крови. Чистая магия, туго свёрнутые её потоки, неуязвимые для обычного оружия. Неудивительно, что сработанный Оружейницей меч оказался против них настолько хорош.

Даже слишком хорош.

Огромные волки казались слишком крупными, слишком неуклюжими, мешали друг другу, и больше, чем втроём, напасть на Райну не могли. Её оружие оставляло широкие и глубокие раны, под ногами валькирии хлюпало от пролитой крови, а сама она почти играючи уклонялась, уже думая больше о том, что это за создания и откуда их вытянули те неведомые, что послали их в бой, чем о собственном выживании.

Один из волков уже замер горой окровавленного чёрного меха, скользящие по нему алые змеи угасли, стекли в землю.

Альвийский меч оказался выше всяких похвал. Лёгкий, ухватистый, он не ведал преград, полоса слепящего пламени, рубившая плоть и кости, оставлявшая после себя дымящиеся широкие раны, извергавшие потоки крови. Душа валькирии пела – она сражалась так, как не довелось даже на Боргильдовом поле, в той последней атаке; тело, невесомое и послушное, уклоняющееся от оскаленных морд, рука, знающая, куда в следующий миг послать неотразимый клинок.

Райна не сомневалась, что с отцом тоже всё хорошо – судя по яростно-жалобным взвизгам и вою, волкам приходилось солоно.

Великолепно начатая атака заканчивалась пшиком. Второй зверь опрокинулся набок, брызжа кровью из рассечённого горла, и его собратья подались назад. Пятились они медленно, рыча и показывая клыки, но пятились.

Не отступил лишь самый крупный, тринадцатый волк, вожак, как прозвала его для себя Райна. Они кружили с О́дином, грозя друг другу; валькирия заметила несколько ран на теле зверя, окровавленную и слипшуюся шерсть, однако и отец на правую ногу ступал как-то неуверенно, а левая рука и вовсе повисла плетью.

Райна с яростным кличем бросилась в атаку, меч со свистом и шипением рассёк воздух, полыхнул, словно настоящее солнце, но след оставил совсем не тот, что рассчитывала воительница. Что-то изменилось за немногие прошедшие мгновения схватки, зверь словно наливался силой – в небе всё ярче и ярче пылало багровое око, словно провал в огненную бездну; и туда, в бездну, пусть и через врата над головой Райны, тянулась незримая, но крепкая пуповина.