Кремль 2222. Юго-Восток - Виталий Сертаков

— О, слыхал? Снова шоркнуло? Вроде ближе.

Я меч из заплечных ножен вытянул, легонько так замахнул. Чтоб легче рубить было. И первый пошел, Голова — следом. Солнышко маленько из туч вылезло, жужжала всякая мелочь в кустах, птицы все громче тренькали, слушать мешали. Но я ж тут охотником все детство на брюхе излазил, каждый писк отдельно отличаю. Вон, к примеру, в жилых домах к востоку свистит, это ветер в дырах выводит. А не знаешь, так это, ешкин медь, можно испужаться. Ежели коротко так клокочет — это птицы на реке за рыбой сигают. Или лягухи на Лужах хором завывают, издаля тоже страшновато, вроде как бормочет кто…

Бумм… шуххх. Бумм… шуххх…

Я поднял палец. Голова взади замер послушно, не дыша. На охоту с нами походил, обвыкся, ага. Кусты тут кончились, дальше мертвая земля полосами до самых Гаражей. Полоса широкая, блестит, как стекло. Если тут копнуть, ничего не получится. Земля сплавилась на метр в глубину, а может, и больше. Инженер Прохор говорит, такие места остались там, где ядреные бомбы кидали. Были такие ядреные бомбы во время Последней войны, сами маленькие, и взрыв от них не шибко сильный, но горячий. Там, где рвануло, спекалось все стеклом или как смола, никто выжить уже не мог. Мест похожих много, взять, к примеру, наш Базар.

Только здесь хуже, чем в Мертвой зоне. На Базаре запросто жить можно, а тут долго не протянешь. Даже скорлопендр тут можно не бояться, ага, они, гниды, чуют, куда лучше не лезть. Сильное Поле тут прежде на отстойниках кормилось, я мальцом был, когда лаборанты его за реку увели. Отец говорит, мол, Поле тоже из дурных могил нажралось, иначе непонятно, чо оно тут так окрепло. Окрепло и на Факел поползло. Поле поганое было, дрянь всякая с него рождалась, вроде стаи мертвяков. Пастухов сгубило троих, потом мутов пожрало, они тогда мира с нами запросили. Ну чо, коров ему пихали, свинками пытались на сторону завлечь, ничо не помогало, пока химики крепко не взялись. Лаборанты умные, ага, они веревку особенную внутрь закинули, а сами убежали. Потом веревку ту прожгли, вынули, ешкин медь, она стала в два раза толще, белая вся, теплая. Словом, уже не веревка вовсе, а хрен поймешь какая тварь вышла. Обвязались втроем белой той веревкой и в Поле полезли вместе с химией своей. Один лаборант тогда помер, еще один после помер, язвами изошел, но пакость эта за реку уползла, Факел не тронула. До сих пор помню, как над водой вроде белой тучи… колыхалось, что ли.

Буммм… шуххх. Буммм-шуххх…

Так что земелька тут теперь поганая, мы раньше вдоль самого берега обходили. Хотя там можно к речным шамам в лапы угодить или под обстрел с того берега попасть, но всяко вдоль берега спокойнее, чем по Лужам идти. Но нынче по берегу не проскочим, вода высоко стоит…

Выглянули мы из кустов и увидали, кто шуршит.

Так я и знал — крысопсы.

Мы выбрались из-под ветра, а то бы они нас давно засекли. Стая кружила возле лежащего трясуна. Маркитанты не соврали, большой могильщик помирал. Но до конца пока не помер, трясло его, дергало, ага. Вблизях он совсем огромный казался, прямо гора. Упал он в дурном месте, как раз на стеклянной земле. Упал, но добычу последнюю не доел. Двух коров у Химиков украл, а может, и больше, я их по клеймам узнал. Дыра у него в пузе вполовину закрылась, заклинила, из дыры корова дохлая торчала. Челюсти железные из-за коровы никак захлопнуться не могли.

Буммм… шуххх. Бумм-шуххх…

Туда-сюда, туда-сюда, дергались, ага, точно пасть открывалась, и корова вместе с пастью дергалась. Дык она пасть и есть, они же, сволочи, брюхом жрут. Непонятно, помер он вконец или нет, башкой к реке лежал, может, напоследок решил взад к дружкам своим переплыть, что ли. Потрепали мы его здорово, а может, и до нас битый был. Весь давленый, в царапинах, обгорелый, из дыр пакость всякая лезет, черви длинные-длинные, я таких никогда не видел, и мухи над ним тучей гудят.

А крысопсы, они мясо чуяли, кружили, но подбегать не решались. Восемь штук я насчитал, сами тощие, облезлые, все ж бескормица у них, не ровен час и на Факел сунутся!

— Что делать будем? — зашептал мне Голова. — Может, обойдем? Если био встанет, фиг от него удерешь.

Огляделся я. Эх, до чего ж не хотелось по берегу шлепать, да видно придется. Если восточнее брать, к галечным горам прижиматься, совсем плохо, на виду будем, как два таракана на столе. Шепелявый спит и видит, как бы мной позавтракать, ага. А тут от зданий одни огрызки, спрятаться негде.

— Давай, отходим, — согласился я, стал жопой взад отползать, и тут нам не повезло. Голова ногой в кусте птаху спугнул, она как запрыгает, псы мигом к нам морды развернули.

— Вот и обошли… огнемет к бою!

Псы стали в кольцо зажимать, хвосты в небо, зубы торчком. Ну чо, мы с Головой из кустов выкатились, не хватало еще среди веток драться. Спинами прижались, мешки пока поскидали. Рыжий сразу поливать не стал, молодец. Они ведь, суки, умные, их разок спугнешь, второго раза не подарят. Я меч так слабенько у земли держал, чтобы раньше времени не нервировать. Подумал только быстро — жаль, что рыжий со мной, а не Бык или Кудря, все ж рыжий не охотник, хоть дерется и неплохо.

— В глаза им не смотри!

— Сам знаю… Славка, ты глянь, позади обходят. Ты того лысого видал, что с мордой у него?

Лысый был вожаком, не иначе. Шерсть у него вполовину выпала, на животе еще торчала. А спина и морда сплошь в болячках, будто погрызли всего. Сам некрупный, ребра торчат, брюхо рваное, заросло, но все равно вожак. Сразу видать. За ним две суки крались, спины горбом, это самое поганое — следить надо. Как маленько спину разогнет — считай, прыгнет!

— Голова, ты как?.. Рыжий, очнись, мать твою!

Ох, ешкин медь, не вовремя как! Рыжий вроде так же стоял, ноги растопырив, ствол в кулаке. Да только правая рука с вентиля соскочила, висела. Я лица его не видал, ногой дурня пнул, заорал что было мочи. Так заорал, что вороны над Лужами взлетели. Но рыжий не проснулся. Зато я увидел, кто его усыпил. Еще одна сука, грязная, седая, тоже лысая вполовину, шла прямо на него, ползла чуть не на брюхе.

— Голова, дурень, проснись!

За миг до того, как они разом на нас полезли, я вспомнил, чо делать. С пояса ножик дернул, легонько рыжего в зад ткнул, ага. Слава Факелу, этого хватило, его аж вперед качнуло. Серая пакость, что его мозги усыпляла, завизжала от злобы. Но не прыгнула, а низом юркнула, промеж ног чтоб ухватить. Такая уж подлая порода, ешкин медь.

Хорошо, рыжий успел ствол выставить. Эта гадина пастью огонь поймала, ага.

— Рыжий, слева, не пускай ко мне!! — Я сам с мечом крутанулся, на два шага вперед, шаг вправо и влево, дык сразу чтоб поляну вокруг расчистить. Эту штуку, кроме Федора Большого, у нас мало кто умеет, ну на то он и Большой. Потому как с рессорой даже на месте не шибко помахаешь, а тут нападать надо. И так нападать, чтобы враг не понял, куда дальше дернешься.

Я хорошо так дернулся, лысому ублюдку лапу переднюю отхватил. Еще один молодой отскочить успел, зубы мне показал. Обе суки спины разогнули, одна мимо с разбегу пролетела, другая, ешкин медь, как-то в воздухе извернулась и зубами меня в плечо — хвать. Ну чо, больно, ясное дело, даже сквозь кольчугу больно, хотя прокусить в плече всяко бы не сумела. Я гадину снизу за челюсть на нож поймал, к земле прижал, ну и готово, мечом пополам. Хвостом едва не достала, быстрая попалась. Ну да ничо, мы небось быстрее, я с ними с детства играться приучен.