Женщина справа - Валентен Мюссо

– Не сходится. Чего ради ей бросать там машину? И потом, есть свидетельство этой соседки, которая утверждает, что Элизабет выехала из дома на машине около 9 утра!

– Именно этим вопросом Фадден и задается. Честно говоря, я чувствую, что в этом вопросе часть ответственности лежит на мне. Помните, эту женщину – некую Веру Андерсон – допрашивали Джеффри Уилсон и я? В отчете, который я потом составил, я по ошибке упомянул о сомнениях, которые вначале вызвали эти показания. Фадден очень предвзято истолковал мой отчет. Послушайте, что он написал: «Обнаружение машины на Уилкокс-авеню не позволяет установить неопровержимую связь между исчезновением актрисы и ее встречей с мужчиной, личность которого не установлена».

– Итак, по вашему мнению, лейтенант сделал все, чтобы не связали исчезновение моей матери с этим человеком?

– Да, по всей вероятности. Я не нашел ни строчки, где хотя бы упоминалось, что за несколько месяцев до исчезновения Элизабет родила ребенка. В этом расследовании вас как бы не существует. А значит, если не искали мужчину из «Голубой звезды», то не пытались выяснить, кто ваш отец.

Пока он пристально смотрел на меня со сдержанным любопытством, официант поставил на стол наши тарелки. Хэтэуэй запихнул себе в рот три куска цыпленка, жаренного в чесноке.

– Попробуйте. Это действительно стоит съесть.

Я понюхал блюдо, от которого неизвестно почему распространялся запах рыбы, проглотил кусочек, чтобы доставить Хэтэуэю удовольствие. Он же отодвинул тарелку, чтобы продолжить читать свои заметки.

– В завершение пятидесяти страниц сводок, копий с протоколов бессмысленных допросов Фадден выдает следующее заключение: «В настоящее время из-за отсутствия тела, доказательств и признаний версия о добровольном исчезновении не может быть полностью отклонена».

Услышав это, я даже подпрыгнул.

– Моя мать не исчезла добровольно, я готов поспорить на свою жизнь!

– Не пытайтесь ломиться в открытую дверь, Бадина. Если вы думаете, что, учитывая все, о чем мы тут говорили, я выпущу этот кусок, вы плохо меня знаете.

Не переставая жевать, детектив начал раскладывать бумаги на столе.

– Куда я это положил?

– Вы что-то нашли?

Он кивнул.

– А, вот… Представьте себе: между 56-м и 61-м годом окружным прокурором Калифорнии был некий Камерон Браун. Его имя мне вспоминается очень смутно. Я счел полезным провести кое-какие розыски и, думаю, был прав. Браун родился в Иллинойсе в 1916 году. В 24 года, получив юридическое образование, он стал специальным агентом Бюро.

– Бюро?

– То есть ФБР. Несмотря на то, что тогда он был всего лишь молодым сотрудником, принадлежал к числу лучших агентов этого сукина сына Гувера[69]. Он оставался на своем посту в течение четырех лет, пока его не перевели в Управление стратегических служб – разведывательное управление, созданное после нашего вступления в войну в 1942-м. В конце войны эта служба была распущена и заменена ЦРУ, к большому неудовольствию ФБР, которое из-за этого потеряло значительную часть своих полномочий. Я рассказываю вам это потому, что Браун, в отличие от большинства коллег, не стал сотрудником ЦРУ, а в течение года или двух вернулся в ФБР. Даже после своего возвращения в 1948 году он, по-видимому, остался очень близок к Гуверу. Затем он уже в должности прокурора, а потом судьи арбитражного суда Калифорнии, впоследствии он назначен окружным прокурором округа Лос-Анджелеса.

Бросив на меня косой взгляд, Хэтэуэй вылил себе в стакан оставшееся пиво из бутылки.

– Какие же выводы вы из этого делаете?

– У меня нет никакой уверенности, Бадина, я вам пересказываю все, что нашел. Но чем больше я узнаю об этом деле, тем больше вырисовывается сценарий, который мне совсем не нравится.

– Хорошо, рассмотрим все сначала, вы не возражаете? Моя мать исчезает; совершенно очевидно, что подозреваемый номер один – мужчина из «Голубой звезды».

Я замолчал, чтобы дать ему возможность подхватить мяч на лету.

– Норрису и Коупленду или, возможно, более высокопоставленным сотрудникам довольно быстро удается выяснить его личность.

– Каким образом?

– Давайте пока оставим без внимания способ, сейчас нас интересует вовсе не это. Полиция хочет выгородить этого человека.

– Потому что это важная персона, и предъявленное ему обвинение станет громким скандалом.

– Может быть, – согласился он. – Или его арест поставит в затруднительное положение больших шишек города, к которым он близок.

– ФБР берется расследовать дело департамента полиции Лос-Анджелеса и не обнаруживает ничего нового…

Хэтэуэй покачал головой.

– Но агенты ФБР не обнаруживают ничего нового, потому что с самого начала прекрасно знают, кто этот мужчина.

– Вам не нравится теория заговора, но мне представляется, что мы барахтаемся в самом ее эпицентре.

– Если не возражаете, давайте на минуту представим себе худшее, немного утрируя. Начиная с этого момента там начинают удалять из расследования всех, кто проявлял излишнее любопытство, и пересматривают официальную версию…

– Например, вашего друга Джеффри Уилсона.

– Которого задвинули в угол из страха, как бы его версией не заинтересовалась пресса. В июле окружной прокурор открывает дополнительное расследование. Камерон Браун – бывший агент ФБР – остается близок к федералам: он соглашается замять дело, правда, непонятно, по какой причине.

– Конечно, его связи с Гувером сделали возможным придать ускорение его карьере, и не исключено, что для него наступило время платить долги.

– Возможно. Он назначает послушного лейтенанта, который делает все, чтобы свести к минимуму роль неизвестного и устранить свидетельства первостепенной важности. Расследование, которое закруглили за три недели, подтверждает выводы Норриса и Коупленда, «подсказанные» с самого начала.

– Не стоит забывать об участии того типа из управления внутренних дел, которое начальник департамента полиции Лос-Анджелеса возглавлял несколько лет назад…

– Департамент полиции Лос-Анджелеса, ФБР, офис окружного прокурора: три расследования, которые на самом деле представляют собой одно. Все трое общими усилиями ни до чего не смогли докопаться. Поэтому, если следовать этой логике, сюда прекрасно укладывается ваша теория относительно реквизитора. В лучшем случае некоторым личностям не хотелось знать, что произошло с вашей матерью; в худшем – они прекрасно знали, что произошло, и сделали все, чтобы замять правду.

– Если только наш сценарий не основывается на догадках. У нас нет никаких доказательств!

Хэтэуэй вздохнул, собирая свои листочки бумаги.