Наследие да Винчи - Льюис Пэрдью

Вэнс вернулся на дорожку, чтобы те двое внизу его не заметили. Голоса становились громче, и, когда они совсем приблизились, Вэнс понял, что говорят по-английски. Он обошел гребень крутого холма и приготовился к встрече. Узнают ли его?

— … уйдет всего лишь около месяца, — произнес голос с итальянским акцентом.

Отвечавший бесспорно был американцем:

— Звучит разумно. Но мне хотелось бы узнать обо всех подробностях сделки.

— Извините, но у брата Грегори есть свои аргументы, и мы будем руководствоваться ими.

— Я думаю… buona sera. — Американец оборвал начатую фразу и поприветствовал Вэнса по-итальянски, очевидно, приняв его за караульного. Вэнс тоже поздоровался и прошел, не останавливаясь. Только после того как те двое продолжили своей путь, стук сердца начал утихать.

Вэнс шел дальше, но мысли бешено крутились. Итальянца он не узнал, но вот второго… Вэнс затряс головой, словно пытаясь отогнать страшный сон. Не может быть Трент Барбур, конгрессмен США, влиятельный председатель сенатского Комитета по делам вооруженных сил, погибший одиннадцать лет назад в одном из самолетов 11 сентября, что врезались во Всемирный торговый центр.

Хотя — Вэнс припомнил кое-какие подробности — сообщали, что он погиб в результате этой катастрофы, его тело не нашли, как и тела многих других. Еще одна таинственная смерть, вроде смертей других людей, похороненных на кладбище. Только вот Трент Барбур определенно жив. Если человек, которого видел Вэнс, действительно Барбур.

Эриксон дошел до лестницы, ведущей вниз ко входу в холм. В задумчивости он сделал первый шаг. Надо припомнить что-то такое, что бы связывало их всех. Гленн Миллер исчез в 1944 году и так и не был найден. Амелию Эрхарт никто не видел после того, как она вылетела из Бербанка. Примерно то же произошло и с Амброзом Бирсом в 1914 году. Но у Хаммаршельда другая история.

Вэнс спускался медленно, припоминая подробности. Генеральный секретарь Организации объединенных наций Даг Хаммаршельд погиб в Африке в авиакатастрофе 1961 года. Или так же погиб, как и Барбур? Но ведь тело Хаммаршельда обнаружили? У Вэнса появилась новая мысль, и она его шокировала. Предположим, Хаммаршельд не погиб — значит, это тело какого-то другого человека? После авиакатастрофы тело может оказаться нелегко опознать; хватит одного продажного врача.

Мысли неслись галопом. Священники пытаются его убить. Они убили лучших знатоков да Винчи всего мира. В этом Вэнс уже не сомневается. И эти же безумные священники коллекционируют людей, живых и мертвых. В этом не было никакого смысла.

Сдерживая порыв вернуться на кладбище и посмотреть, кто там еще похоронен, Вэнс спустился в самый низ лестницы, прошел мимо входа и двинулся дальше, к небольшому зданию с решетками на окнах. Эриксон так соразмерял шаг, чтобы идти целенаправленно, однако не спеша, чтобы не привлекать внимания на открытом участке, где он чувствовал себя особенно неуверенно. Он шагал вперед, опустив взгляд, словно по какому-то важному заданию.

Приближаясь к небольшому каменному строению с зарешеченными окнами, он украдкой посмотрел на вход — его охраняли два монаха с такими же «узи», как и у него. Есть ли у них пароль? Вэнс не поднимал глаз, чтобы не встречаться ни с кем взглядом. Лучше сделать вид, что ты занят и забыл, чем сказать что-то не то.

Он прошел мимо входа без происшествий и скрылся за углом, а там остановился и прислушался. Молчат. Его появление не вызвало тревоги. Вэнс быстро скользнул в кусты у здания, сел в темноте на корточки и стал ждать… Он не знал, чего.

Через несколько минут, затянувшихся очень надолго, Вэнс встал, но высокие кусты по-прежнему скрывали его. Продолговатое подвальное окно у его ног было темным, но из окон в семи футах над землей щедро лился свет. Любопытство победило осторожность, и Вэнс протянул руку к поперечине, на которой крепилась оконная решетка. Теперь его можно легко заметить, если сюда посмотреть. Но следовало разузнать, что внутри.

Вэнс аккуратно опробовал решетку — не загремит ли, когда он перенесет на нее весь свой вес. Затем медленно подтянулся, и, когда глаза его поравнялись с подоконником, чуть не рухнул вниз. В комнате, на кровати, накрытой стеганым одеялом, сидел с голой грудью профессор Тоси. Вэнс от удивления распахнул глаза: профессор протянул руку, чтобы медбрат в белом халате сделал ему укол. Под самой грудиной профессора виднелся разрез с наложенными швами дюйма три длиной — все еще красный и раздраженный: операцию сделали, видимо, недавно.

Хватит, решил Вэнс, спускаясь на землю. Надо попасть в здание. Не выходя из кустов, он медленно подобрался ко входу в здание, где стояли два охранника. Как и у большинства строений той эпохи, к главному входу надо было подниматься по лестнице и идти через портик фойе. Под лестницей имелся еще один вход — в подвал. Вэнс тихонько скользнул к нижним ступеням. У самой двери он остановился: к сожалению, стекло в двери было забрано металлической решеткой, а сама она заперта многочисленными крепкими замками.

Внимательно осмотрев здание по периметру, других дверей Вэнс не нашел. Единственный способ попасть вовнутрь, миновав охранников, — по лестнице. Все окна зарешечены. Мысль с деловым видом пройти мимо стражей Вэнс отбросил. Черт, черт, черт! — выругался он про себя, и сел думать дальше.

Самое важное, старик, говорил он себе, — унести свою задницу из этого безумного места одним куском. При этом он понимал, что оставлять здесь Тоси нельзя. А что насчет этого странного кладбища; и Трента Барбура? А священники-убийцы? Вэнс снял «узи» и положил его на подоконник узкого подвального окна. При этом он коснулся пальцами бетона, в который были вделаны металлические прутья. Бетон крошился.

Вэнс схватил кусочек отколовшегося цемента и поднес к глазам. Цемент оказался старым, и близость к влажной земле не пошла ему на пользу. Вэнс на четвереньках возбужденно подскочил к окну и принялся расковыривать бетон. Очевидно, решетки поставили позднее — вверху окна они крепились в отверстиях в камне, а внизу их держал бетон, густым слоем положенный на подоконник. Когда температура менялась, вероятно, камень и бетон расширялись и сужались в разных пропорциях, и за долгие годы бетон ослаб. На то, чтобы вынуть все прутья, ушло меньше двадцати минут.

Грязное окно, потерявшее прозрачность за многие годы забвения, с легкостью открылось внутрь — его металлическая рама держалась двумя штырями в нижних углах. Вэнс осторожно повернул створки и прижал их к стене. Внутри он ничего разглядеть не смог: там было темнее, чем в безлунную ночь. Но Эриксон, не раздумывая, снял широкую рясу охранника, пролез в окно ногами вперед и спрыгнул с глухим ударом на деревянный ящик. Затем осторожно дотянулся до «узи» и рясы и протащил их через окно, после чего постарался вправить прутья решетки назад, сколько получится. При осмотре окно его выдаст, хотя, подумал Вэнс, маловероятно, что сегодня его будут пристально осматривать.

Через мгновение теннисные туфли Вэнса уже скрипели по бетонному полу. Он на секунду остановился, чтобы привыкнуть к темноте, вдыхая затхлую вонь безжизненного воздуха — в помещение, судя по всему, подолгу никто не заходил. Это хорошо, подумал Эриксон. В заброшенной кладовой куда безопаснее.