Штурм и буря - Ли Бардуго

Неужели все так просто?

– Я… благодарю вас, мой царь, – запнулась я, испытывая одновременно недоумение и признательность.

– Но учти, – продолжил он, помахав передо мной пальцем. – Если я обнаружу хоть одно доказательство, что ты строишь против меня заговор или поддерживаешь контакт с отступником, я повешу тебя, не дожидаясь суда. – Его голос поднялся до жалобного визга. – Люди называют тебя святой, но для меня ты просто очередная оборванка и беженка. Все поняла?

«Очередная оборванка и беженка, и единственная надежда на то, что ты сохранишь свой сверкающий трон», – подумала я с неожиданным приливом ярости, но затем подавила гордыню и поклонилась так низко, как только смогла. Вот как чувствовал себя Дарклинг? Вынужденным пресмыкаться перед развратным глупцом?

Король неопределенно махнул рукой с вздувшимися голубыми венами. Мы свободны. Я покосилась на Мала.

Николай прочистил горло.

– Отец, мы еще не обсудили следопыта.

– Гм? – Король резко поднял голову, словно очнулся от дремы. – Следо…? Ах да. – Он направил взгляд своих слезящихся глаз на Мала и ответил скучающим тоном: – Ты дезертировал с поста и нарушил прямой приказ командира. За подобное преступление отправляют на виселицу.

Я резко втянула воздух. Мал словно окаменел. В голову прокралась мерзкая мысль: если Николай хотел избавиться от Мала, то сейчас перед ним определенно открывались все дороги.

От толпы вокруг помоста исходил возбужденный ропот. Во что я нас втянула? Я открыла рот, но не успела сказать ни слова, так как в разговор вступил Николай.

– Мой царь, – смиренно обратился он, – прошу прощения, что вмешиваюсь, но следопыт действительно помог заклинательнице сбежать. Если бы не он, ее бы несомненно схватил враг короны.

– Если она действительно была в опасности.

– Я лично видел, как он противостоял Дарклингу. Он верный друг, и я считаю, что он действовал в интересах Равки. – Король выпятил нижнюю губу, но принц не отступал: – Я буду чувствовать себя спокойней, если он останется в Малом дворце.

Король нахмурился. «Наверное, уже мечтает об обеде и сне», – подумала я.

– Что ты можешь сказать в свою защиту, мальчишка? – спросил он.

– Только то, что я поступил так, как считал нужным, – спокойно ответил Мал.

– Мой сын думает, что у тебя была достойная причина.

– Полагаю, каждый человек думает, что у него есть достойная причина. Но это не отменяет того, что я дезертировал.

Брови Николая взметнулись ко лбу, а я едва удержалась, чтобы не встряхнуть Мала за плечи. Неужели нельзя хоть раз не быть таким суровым и прямолинейным?

Король еще больше нахмурился. Мы ждали.

– Хорошо, – наконец кивнул он. – Какой вред от еще одной гадюки в гнезде? Ты будешь разжалован с позором.

– С позором?! – выпалила я.

Мал только поклонился.

– Благодарю, мой царь.

Король лениво помахал рукой и раздраженно сказал:

– Вы свободны.

Я боролась с искушением остаться и оспорить его решение, но Николай прожигал меня предупредительным взглядом, а Мал уже шел к выходу. Мне пришлось поспешить вдогонку по голубому ковру.

Как только мы покинули тронный зал и двери за нами закрылись, я сказала:

– Мы обсудим это с Николаем. Заставим его изменить решение короля.

Мал даже не остановился.

– Нет смысла. Я знал, что так будет.

Несмотря на его слова, часть него, судя по поникшим плечам, все же питала надежды. Мне хотелось схватить его за руку, остановить, выразить сочувствие, сказать, что мы придумаем, как все исправить. Но вместо этого я пошла с ним вровень, с трудом поспевая и отмечая пристальные взгляды лакеев в каждом дверном проеме.

Мы прошли обратно по великолепным коридорам дворца и спустились по мраморной лестнице. Федор и его гриши ждали у места, где мы оставили своих лошадей. Они привели себя в порядок, насколько возможно, но их разноцветные кафтаны все равно смотрелись слегка потрепанно. Тамара и Толя стояли в сторонке, брошки с золотым солнцем, которые я им подарила, сверкали на грубых туниках. Я сделала глубокий вдох. Николай выполнил свою задачу. Теперь моя очередь.

Извилистая белая гравийная дорожка вела нас через территорию дворца, мимо газонов и высоких стен живой изгороди. Толя, обычно невозмутимый и молчаливый, ерзал в седле и недовольно поджимал губы.

– Что-то не так? – поинтересовалась я.

Думала, что ответа не последует, но он произнес:

– От этого места разит слабостью. И мягкотелыми людьми.

Я покосилась на великана.

– По сравнению с тобой мы все мягкотелые, Толя.

Обычно Тамара с легкостью могла развеселить брата, когда тот впадал в уныние, но на сей раз она удивила меня:

– Он прав. Такое впечатление, будто это место медленно умирает.

Их слова не добавили мне уверенности. Аудиенция в тронном зале меня взбудоражила, и я все еще испытывала гнев по отношению к королю, хотя, святые тому свидетели, он его заслужил. Мерзкий старикашка, которому нравилось зажимать в углу служанок, не говоря уже о том факте, что он никудышный правитель и угрожал повесить нас с Малом. При воспоминании об этом я снова ощутила укол неприязни.

Когда мы вошли в зеленый туннель, мое сердце забилось быстрее. Деревья окружали нас с обеих сторон, наверху их ветви сплетались в зеленый навес. Когда я была здесь в прошлый раз, они стояли голые.

Мы вышли под яркий солнечный свет. Внизу маячил Малый дворец.

«Я скучала по нему», – вдруг поняла я. Скучала по блестящим золотым куполам, по странным настенным рисункам с изображением разнообразных чудищ – как настоящих, так и выдуманных. Скучала по голубому озеру, мерцающему как кусочек неба, по крошечному островку в центре него, по белым пятнам павильонов заклинателей на берегу. Необыкновенное место. Удивительно, но возвращаться сюда было все равно, что возвращаться домой.

Но не все осталось прежним. По территории расставили вооруженных солдат Первой армии. Я сомневалась, что они смогут противостоять хорошо организованному войску из сердцебитов, шквальных и инфернов, но посыл очевидный: гришам не доверяли.

У лестницы ждала группа слуг в сером, чтобы забрать наших лошадей.

– Готова? – прошептал Мал, помогая мне спешиться.

– Когда меня уже перестанут об этом спрашивать? Я не выгляжу готовой?

– Ты выглядишь так же, как в тот раз, когда я подкинул головастика тебе в суп, и ты случайно его проглотила.

Я подавила смешок, но почувствовала, как мое беспокойство отступает.