Хан с лицом странника - Вячеслав Софронов

— Заходи в дом, Василий! — крикнула Алена. — Ждем, ждем…,-улыбнулась Дуся.

Но тут он увидел спешившего к нему Ефима Звягина, шагающего широко и размашисто.

— Воевода к себе звал. Там с твоих краев люди прибыли, сообщил он Едигиру, — иди не мешкая.

Об отношениях с врагами

Из двух государей, которые находятся между собой в дружеских отношениях, следует прибегать к тому, с которым ищущий союза более дружен, и к тому, который является расположенным. Желающий победить должен применять шесть методов политики сообразно со своими силами.

С равными ему по силе и с более сильным надобно пребывать в мире. С более слабым может воевать. Ведь тот, кто воюет с более слабым, имеет успех, будучи подобен камню, разбивающему глиняный сосуд.

Если более слабый не желает мира, то следует вести себя, как будто покоряешься силе, или же применять хитрые методы, пока не представиться случай усилиться самому.

Если же равный не желает мира, то нужно причинить ему вред в той мере, в какой тот вредит государю. Ибо огонь сплавляет металлы и не может не накаленное железо соединиться с другим железом.

Из древнего восточного манускрипта

Кучум не мог уснуть несколько последних ночей подряд. Сон не шел к нему, как не идет к блуждающему по тайге охотнику удача. Он долго ворочался, пробовал укрыться с головой, чтобы прогнать прочь ночные шорохи, доносившиеся в шатер снаружи, но ничего не помогало. Ему казалось, будто кто-то ходит вокруг шатра и все выбирает момент, ждет, притаившись рядом, а потом также неслышно крадучись, подберется к нему и задушит. Больше всего он боялся умереть именно во сне. Была какая-то жуткая закономерность в событиях, происходящих с ним, и сном, убегающим, как хитрая лиса от собаки.

Кучуму не верилось, что он наконец-то стал полновластным ханом и властелином сибирской земли. Когда вокруг были враги и приходилось порой засыпать в седле, то сон сам находил его, стоило лишь закрыть глаза. Теперь же, когда долгожданный мир и покой установились не только в Кашлыке, но и во всех соседних улусах, непонятное беспокойство овладело ханом. Он стал бояться смерти…

Лежа на душистых, слегка увядших ворохах травы, которые меняли для него каждый день, он пытался отыскать причину тревоги. Слово "страх" он боялся даже произносить и гнал его от себя Он мог его, это слово, применить к кому-то другому, но только не к себе. И чем дольше он оставался в полузабытьи, тем больше странных образов и лиц проплывало перед ним — это были отец, брат, сестра, Алтанай. Иногда они появлялись все вместе, но чаще поодиночке, сменяя один другого. И с каждым из них он беседовал, пытаясь осторожно выяснить причины их появления. Но слова, произносимые ими, ничего не могли объяснить, не давали разгадки его бессоннице и ночному беспокойству.

Стоило ему чуть задремать, как он тут же сквозь сон, слышал чьи-то крадущиеся шаги, и руки сами тянулись к лежавшей рядом сабле. Он вздрагивал, открывал глаза, осторожно подкрадывался к пологу шатра и выглядывал наружу. Но там, мерно покачиваясь на широко расставленных ногах, стояли, подремывая, два стражника. Кучум негромко кашлял, проверяя их, они вздрагивали, оглядываясь по сторонам, но поняв, что то кашель их властелина, успокаивались и продолжали так же мерно покачиваться, опираясь на копье.

А он ползком возвращался на место, злясь на себя и весь мир. Долго устраивался на своем ложе, чуть постанывая и тяжело вздыхая, вытягивался и вновь начинал ждать, когда послышатся мягкие, крадущиеся шаги того, пришедшего за его жизнью.

Порой ему казалось, что дело в непонятной болезни, названия которой он не знал. Приложив руку к сердцу, считал равномерные удары, пытаясь уловить неправильность в его бесконечной и бесперебойной работе. Но сердце, как бы издеваясь, билось четко, плавно разгоняя кровь по телу, послушно и без напряжения, как это делает река, направляя волны на песчаный берег, откатываясь назад и вновь устремляясь к нему, не переставая без устали выполнять свою однообразную каждодневную работу.

Он ощупал руками живот, помял его, будто именно там находилась причина беспокойства. Но, не найдя ничего в нем, переходил к ногам, растирая колени и икры. Ноги действительно болели и ныли, начиная от коленей и до ступней. Раньше как-то не было времени обращать внимание на подобные пустяки, но именно теперь, когда он был всецело предоставлен самому себе, ощущал болезненность их. Он шевелил пальцами, пытаясь в ночном сумраке разглядеть ноги, садился и ощупывал каждый палец в отдельности.

В одну из таких бессонных ночей, убедившись, что опять не уснет, кликнул стражника и велел позвать старуху, что лечила раненых нукеров и готовила разные отвары. Та вскоре появилась, торопливо заправляя под платок длинные пряди седых волос, побрякивая свисающим сзади монистом.

— Прости, старая, что разбудил. Не спится мне, которую ночь уже. А сегодня совсем невмоготу стало. Ноги болят. Погляди…

— Чего же хан раньше мне не сказал о своей беде? — зашамкала старая знахарка, опускаясь возле него на колени и взяв сухими горячими рукам ступню. — Я бы хану отвар приготовила такой, что два дня и две ночи спал как убитый…

— Замолчи! Я не дите, чтоб отвары твои пить. Знавал я таких воинов, что, выпив отвар, больше и не просыпались. Осмотри лучше ноги. — Перебил он ее, сам удивляясь собственной злости, мгновенно вспыхнувшей в нем, как сухая трава на весеннем косогоре.

Старуха испуганно втянула голову в узкие плечи и, прикусив бескровные губы, начала мять ступни, затем и голени ног, по очереди приставляя ханскую пятку к своей впалой груди.

Кучуму сделалось легче от мягких, неторопливых рук знахарки и успел подумать, что зря обидел ее, как незаметно для себя погрузился в сон. Когда он открыл глаза, солнце уже начало обычный дневной путь по небу и в городке слышался привычный шум занятых работой людей. Знахарка сидела неподалеку от него на корточках, обхватив колени сухими, почерневшими от загара, морщинистыми руками.

— Иди к себе, — проронил Кучум сквозь зубы, испытывая неловкость от ее присутствия, — вечером опять придешь.

— Хан разрешит сказать слово старой женщине? — подняла та голову. — Можно совет дам? Хан не обидится?

— Говори, — кивнул он головой, — только про отвары свои забудь.

— Хану молодой отвар нужен. Правильно хан вчера сказал, что не дите. Мужчина! Ох, какой мужчина! Была бы Бибига молодой девкой, то смогла бы ему помочь, — глаза старухи неожиданно блеснули при этих словах и все лицо озарилось мечтательной улыбкой, — а так, хан сам может любую выбрать. Вон их, сколько кругом! И всякая рада будет к нему в шатер войти, до утра остаться с таким мужчиной. Ай, какой красавец мужчина!

— Пошла вон, старая, — крикнул Кучум и запустил в нее сапогом, пытаясь скрыть смущение, которое вызвали у него слова знахарки.