Я все еще тебя (не)люблю - Галина Джулай

нарезаю яблочную шарлотку с корицей, которую мама приготовила вчера перед отъездом. Кухня наполняется пряным ароматом.

За чаем Кирилл возвращается к теме о намерении отца женить его. От этого мне становится не по себе. Вот что он за человек такой? Его вообще чувства его детей не интересуют? Хорошо, что в итоге у Наташи все так удачно сложилось, а вот Кирилл явно не рад такому раскладу.

— Ксюша, ты должна понимать, что отец готов перекрыть мне кислород.

— В каком смысле перекроет кислород? — мы точно все еще о его отце говорим?

— Сказал, что отберет все, что у меня есть: машину, работу, заморозит все карты. В общем, я буду никем. Так что, Бэмби, если ты передумала, то говори сейчас, вскоре я могу остаться нищим и бездомным. Не самая удачная партия, — говорит с горькой ухмылкой.

— Да ну тебя! Можно подумать, я тебя полюбила за это!

— Полюбила, говоришь? — спрашивает, и я вдруг понимаю, что у меня это неосознанно вырвалось.

Да, я все еще его люблю и, наверное, пора это сказать вслух. Пусть у нас все и началось запутанно, сейчас все будет предельно ясно.

— Да, — тихо, но уверенно. Какой уже смысл скрывать?

— Полюбила — это понятно, а вот любишь ли сейчас? — смотрит на меня выжидательно. Он что, серьезно? Неужели не верит?

— Люблю, иначе никогда не дала бы нам этот шанс, — едва я заканчиваю фразу, как Кирилл перетягивает меня к себе на колени и припадает к моим губам.

Целует нежно, неторопливо, будто хочет запомнить каждое движение и все оттенки вкуса этого поцелуя. Будто сам признается в любви.

— И я тебя люблю, Бэмби. Сам с трудом верю, но точно знаю — люблю. — говорит, не отрываясь от моих губ.

Мы перемещаемся в гостиную. Снова не можем оторваться друг от друга, но и дальше заходить не пытаемся. Слишком рано, слишком наше соглашение хрупкое. Это на словах все прекрасно, а в деле доверие только предстоит упрочнить. Когда на часах уже пять часов вечера, я отправляю Кирилла домой. Скоро должны вернуться родители, а я пока не готова делиться с ними новостью о том, что мы вместе. В прихожей мы снова долго целуемся, отпустить его сложно, но я все же это делаю. Да и к учебе подготовиться нужно.

Перед уходом он просит не зашторивать окно, чтобы он мог меня видеть.

— Особенно, когда решишь переодеться в пижаму, — шепчет этот искуситель и заставляет меня залиться румянцем.

— Я подумаю, — уклончиво отвечаю, прежде чем открыть ему дверь.

— Завтра после тренировки зайдешь ко мне? — спрашивает Кирилл. — Вполне возможно, завтра будет мой последний рабочий день. Отметим — говорит с горькой ухмылкой.

— Если хочешь, можешь отцу не говорить о нас. — предлагаю ему неожиданно. Даже себе не могу объяснить, чем вызвана эта мысль. Страхом? Попыткой защитить?

— И как ты себе это представляешь, Бэмби? — вздергивает вопросительно брови. — Буду приходить со свиданий и сразу заявляться к тебе? У меня, конечно, всегда была бурная личная жизнь, но это перебор даже для меня.

— Ой, да иди ты! — толкаю его кулачком в бок.

— О! Бэмби, ты ранила меня в самое сердце! — хватается за грудь этот артист, я смеюсь вместе с ним, а потом он вдруг становится серьезным и прижимает меня к себе, крепко-крепко. — Я тебя никому не отдам и не собираюсь прятаться по углам из-за влияния отца. Ты моя, а я твой, и на этом точка! Пусть отец смирится, мне ничего от него не нужно. Ты ни в чем не будешь нуждаться, Ксюша, я обо всем позабочусь. Только будь рядом!

— Не переживай, я никуда не денусь, слишком долго тебя ждала. — выдыхаю ему в грудь. Как же он приятно пахнет, рядом с ним я словно дома.

Мы отлипаем друг от друга и Кирилл уходит. Пусть у него все будет хорошо! Может, отец все же образумится и не будет настаивать на женитьбе. Это ведь смешно в двадцать первом веке!

39 глава

Ксюша

Я сажусь за конспекты и погружаюсь в учебу. Нужно наверстать то, что упустила, пока мои мысли были заняты другим. Они и сейчас все пытались ускользнуть к Кириллу, и я периодически смотрела в окно, гадая, видит ли он меня сейчас.

Родители приезжают ближе к семи. В восемь мама зовет ужинать, а затем я снова сажусь за учебники. В начале одиннадцатого я откладываю последнюю тетрадь и с удовольствием потягиваюсь. Сегодня я нарушила свой режим и даже не ходила на утреннюю пробежку. Хотя у меня и утра тоже не было. Улыбаюсь, прокручивая события последних суток. А потом вспоминаю просьбу Кирилла.

Бросаю взгляд в его окно. Там нет света, точнее, его нет в самой комнате, но видно, что свет проникает через открытую дверь. Обычно вечером я иду в душ и уже там одеваю пижаму. Но в моей голове что-то происходит. Я прикусываю губу и замираю перед окном, прежде чем решиться. К черту! Я хочу это сделать! Кровь разносит адреналин. Мне становится жарко от одной мысли о том, что я собираюсь сделать. Я не могу понять, смотрит ли на меня сейчас Кирилл. Может, конечно, лучше бы не смотрел. Или смотрел? Ладно, раз решилась — нужно делать. Закрываю свою комнату на ключ, чтобы мама не решила вдруг зайти. Включаю на телефоне музыку. И начинаю танцевать. Медленно, плавно и, как я думаю, эротично. Очень на это надеюсь. На мне шорты и рубашка, завязанная узлом на талии. Медленно, прикрыв глаза, я развязываю узел, а затем начинаю расстёгивать пуговички. Когда последняя пуговка поддалась непослушным пальцам, я поворачиваюсь к окну спиной и позволяю рубашке сползти с моих плеч. Ещё немного покрутив бедрами, я прогибаюсь в спине, и выпятив попку, стягиваю с себя шорты сразу вместе с трусиками.

Моё лицо горит. Мне кажется, я вся горю. И это такое непонятное чувство: мне и стыдно, и страшно, и в то же время я кайфую при одной мысли, что он смотрит, что ему нравится то, что он видит. Я извращенка. Я танцую голая в своей комнате в надежде, что это видит мой любимый.

Когда мелодия, под которую я танцевала, закончилась, я повернулась к окну и задернула шторы. Все, шоу окончено — занавес.

Сердце отбивало такой ритм, что, казалось, в ребрах будут трещины. Обессиленно я присаживаюсь прямо на пол. В телефоне уже играет новая песня, а я пытаюсь привести пульс в порядок. А в следующую секунду мелодия входящего вызова сменила игравшую песню.