Правда, которую мы сжигаем - Джей Монти

шевелит пальцами на свободной руке. — Она ушла. Стерта с лица земли, чтобы никогда больше о ней не слышали.

Я сглатываю желчь, зная, что именно по этой причине я вообще согласился сделать это. Я не уверена, что Истон блефует, но готова ли я поставить на это жизнь Роуз?

Я не могу. Не тогда, когда я знаю, сколько денег зарабатывает Стивен Синклер. Не тогда, когда я знаю, насколько он силен. Я не могу рисковать. Я не могу рисковать тем, что она пострадает или, что еще хуже, умрет из-за моего эгоизма.

Я была эгоисткой всю свою жизнь.

Для всех будет лучше, если я просто заткнусь и сделаю, как мне говорят. Жизнь Рука станет легче, а Роуз будет счастлива.

Вот что важно.

— У тебя нет яиц, — шиплю я.

— Попробуй меня, пизда.

Моя ладонь без задней мысли ударяет по его щеке, так сильно, что заставляет его голову повернуться в противоположном направлении.

— Неважно, что ты со мной сделаешь, Истон, — я смеюсь ему в лицо так же, как сегодня с Руком, но на этот раз я серьезно. Я имею в виду этот горький, кислый смех, который льется из меня, как яд. — Неважно, сколько у тебя папиных денег или его власти. Ты никогда не будешь Руком. У тебя никогда не будет меня, как у него. Даже близко. Так что давай, сломай меня, потому что я разрежу тебе запястья, пока ты будешь пытаться.

Моя грудь вздымается и опускается, втягивая воздух и выпуская его быстрее, когда проходят моменты. Истон изменился — я изменилась. Несмотря на то, что я всегда чувствовала, что эта тьма внутри него с той секунды, как мы встретились, когда-то он был порядочным человеком.

Старшая школа, ожидания, его отец. Они превратили его во что-то совершенно другое.

Это сделало то же самое для меня.

Мы одинаковые, Истон и я.

Коварные, фальшивые, эгоистичные люди, не обращающие внимания на других.

Может быть, это судьба, что мы оказались здесь вместе.

Я ожидала этого. Честно говоря, так и произошло.

Я толкнула его слишком далеко за край, но даже сейчас я сглатываю, когда вижу, как он поднимает руку, готовый ударить меня.

Мое тело напрягается, готовясь к удару, но его нет. Вместо этого я слышу, как открывается моя дверь и голос отца.

— Сэйдж, где ключи от твоей машины… — он останавливается. — Я что-то прерываю?

Истон прочищает горло, опуская руку.

— Нет, сэр.

Я отстраняюсь от него теперь, когда мой отец здесь, обнимая меня руками.

— Зачем тебе мои ключи?

Он вздыхает, проводя рукой по лицу.

— Мне нужно ехать в Портленд, а твоя мама хочет взять с собой машину. Судя по всему, кто-то поджег дом у озера. Пожарная служба ждет моего прибытия, чтобы я мог написать заявление в полицию. Тот, кто это сделал, очевидно, хотел, чтобы мы знали, что это не был несчастный случай.

И тогда все действительно разваливается. Когда вся моя душа стирается на полу передо мной.

Я позволяю слезам течь свободно. Я позволяю им проходить мимо моих протоков и обволакивать щеки своим теплом.

Он даже не мог позволить мне иметь эту вещь.

Я сломала его, поэтому он забрал у меня все. Он оставил меня ни с чем.

Дом у озера был моим до того, как стал нашим. Если кто-то и заслуживал того, чтобы его сжечь, то это должна была быть я.

Я знаю, что не имею права расстраиваться. Я сказала ему ужасные вещи; Я сказала, что должна была заставить его поверить мне, чтобы он не пытался вернуться.

Но я думала… я думала, что смогу сохранить дом у озера. Я могла бы использовать его как капсулу времени, отправляясь туда, когда мне нужно было вспомнить, каково это быть с ним.

А сейчас я даже этого не могу.

У меня ничего не осталось.

Последних из нас сожгли в этом доме.

Я ненавижу его за это, за то, что он взял то, чем мы были, и заставил это прекратить существование. Сжечь все улики, весь смех, все воспоминания.

Как будто их вообще никогда не было.

Я ненавижу его за это.

Я ненавижу его.

Я чертовски ненавижу его.

Но не так сильно, как он ненавидит меня.

АКТ 2

Он не просто чувствует огонь.

Он огонь.

Он пламя, кремень, огонь.

Подобно египетскому богу Ра, он заключает в себе все теплое.

Он мой бог огня, и я живу, чтобы гореть ради него.

— Открой.

Я высовываю язык, показывая медсестре внутреннюю часть рта, проводя языком слева направо, вверх и вниз. Она светит вокруг маленькой ручкой-фонариком и, удовлетворенная, кивает.

После трех недель пребывания в психиатрической больнице «Монарх» я перестала отказываться от лекарств.

Побочные эффекты, потеря аппетита, постоянная усталость, мигрени, они лучше, чем альтернатива.

У всех есть представление о том, как, по их мнению, выглядит психиатрическое отделение. Поп-культура и кино создали довольно устрашающий образ. Клеймо, окружающее эти места, довольно ужасно. Я имею в виду, что все и их мать смотрели второй сезон «Американской истории ужасов».

Я уверена, что есть учреждения, которые сосредоточены на том, чтобы помогать пациентам, лечить их проблемы и давать им надежду на реабилитацию и, в конечном итоге, на возвращение в реальный мир.

Но это Пондероз Спрингс.

И это моя жизнь, и в любой момент судьба может бросить меня на растерзание волкам, так и будет.

Это место — все, что может вызвать в воображении твои самые безумные кошмары.

Закрытая тюрьма с мягкими комнатами и без дверных ручек.

Они говорят тебе, когда ты попадаешь сюда, добровольно или, в моем случае, неохотно, что все, что они делают, это чтобы помочь тебе.

Что ремни, удерживавшие меня на носилках, когда я приехала, должны были защитить меня. Их работа — оберегать меня своими белыми лабораторными халатами и блокнотами.

Даже когда ты отказываешься принимать лекарства и тебя тащат в одиночную камеру, где трое мужчин будут удерживать тебя и вводить нейролептики. Даже когда они держат тебя там три дня без единого слова.

Они усадят тебя на свои пластиковые диваны и скажут, что этот приют, это место