Ты должна была знать - Джин Ханф Корелиц

Грейс села на стуле прямо.

– Я так и поняла. Наверное, хотели побеседовать с вами о случившемся? – произнесла она подчеркнуто сдержанным, спокойным тоном.

Однако Роберт продолжал смотреть на нее так, будто не совсем понимал, к чему клонит собеседница. Что это с ним, ломала голову Грейс. Сейчас директор был совсем не похож на веселого, чуть фамильярного и совсем немножко выпившего Роберта, с которым Грейс болтала в субботу вечером. Сколько дней назад это было? Грейс посчитала. Всего несколько. Вид у Роберта был такой, будто у него стряслась какая-то неприятность. Впрочем, так и было.

– Да, но они приезжали еще несколько раз.

– Хотели поговорить о сыне миссис Альвес? – озадаченно предположила Грейс. – О Мигеле?

Директор кивнул. Тут луч утреннего солнца очень неудачно осветил его голову, и сквозь поредевшие волосы явственно проглянула намечающаяся проплешина. Бедный Роберт, невольно подумалось Грейс. Лысеет. А ведь еще вполне интересный мужчина…

– Детективы хотели знать, на какие средства Мигель обучается в Реардоне, – продолжил Роберт. – Спрашивали про стипендию.

– Да, странно, – произнесла Грейс. Впрочем, тем же самым словом можно было охарактеризовать весь разговор. – Какое полиции дело до его стипендии?

Роберт снова взглянул на нее и поджал губы. Вид у директора был крайне растерянный.

– Грейс, – наконец смущенно выговорил он, – надеюсь, вы понимаете, что я вынужден целиком и полностью сотрудничать с полицией. Возможно, я не совсем понимаю суть их методов, однако в любом случае должен предоставить сведения, которых от меня требуют.

– Разумеется, – кивнула недоумевающая Грейс. – Я… тоже не представляю, какое отношение к делу может иметь процедура присуждения стипендий, но, как вы правильно заметили, полиции виднее.

– Стипендия Мигеля не совсем обычная. Средства поступали по другим каналам.

Грейс почувствовала, что вот-вот взбесится и потеряет самообладание, хотя подобные вспышки были характерны для нее исключительно в подростковый период. Хотелось возмутиться: «Мне-то какое дело?» Однако Грейс сочла за лучшее промолчать.

Теперь Роберт просто сидел и смотрел на нее. Казалось, директор утратил способность соображать здраво. Что за нелепый разговор! Сколько она уже просидела в этом кабинете? Однако до сих пор недоумевает, по какому поводу Роберт ее вызвал. Причем атмосфера становилась все более напряженной. Даже стоять во дворе среди взволнованных мамаш было приятнее.

– Так вы хотите, чтобы я поговорила с учениками? – наконец спросила Грейс. – Утром у меня очень плотный график, но могу зайти днем…

Роберт сел прямее и натянуто улыбнулся:

– Нет, спасибо. Очень мило с вашей стороны, но, думаю, мы справимся своими силами.

Грейс пожала плечами и, мысленно произнеся «Ну, в таком случае…», просто встала и вышла из кабинета. Оставалось только пожалеть о том, что она не сделала этого раньше. Поведение Роберта одновременно и раздражало, и заставляло задуматься, что вынудило его вести себя таким странным образом. Когда Грейс снова проходила под своей фотографией в образе гондольера с косами, вдруг подумала – а что, если директор хотел попросить о помощи для себя? Вдруг ему самому нужна консультация? Что и говорить, ситуация достаточно стрессовая. Грейс сразу почувствовала себя виноватой. Замерла, положив руку на перила, и обернулась.

Но вернуться она не может. Больше всего Грейс сейчас хотелось сбежать отсюда, желательно на свежий воздух.

Выйдя через главные ворота, Грейс свернула на восток и зашагала по усаженной деревьями улице. Потом свернула на юг и по Третьей авеню направилась к своему офису на Семьдесят шестой улице. Впрочем, первому клиенту назначено только через час. Представив, как сидит одна в тихом кабинете или, еще хуже, снова тянется к компьютеру, Грейс вдруг поняла, что испытывает, – опасение. Она проверяла мобильный телефон каждые десять минут, однако ни звонков, ни эсэмэсок не было. Во всяком случае, важных. А те, что пришли, только раздражали. Новостная рассылка Си-эн-эн – в Пакистане произошло землетрясение. Магазин, о котором Грейс ни разу не слышала, предлагал купить совершенно не нужный ей товар. Из Реардона сообщали, что все желающие могут прийти на встречу с психологами в столовой для дошкольников после трех часов дня. Собрание было организовано для «родителей, тревожащихся за детей». «Какие же мы все эгоисты, считаем важными только собственные переживания! – с удивлением и раздражением думала Грейс. – Ах, мы все такие чувствительные, никто не должен нас волновать – ни нас, ни наших драгоценных детишек!» Тревожилась ли Грейс? Конечно, и тревожило ее то, что есть на свете мужья, способные совершить «кровавое убийство» жены, причем так, чтобы ее потом нашел их общий ребенок. «Считаю, что для детей это не совсем полезно. У них потом будут «некоторые затруднения». Подобные случаи демонстрируют, что обстановка в семье «не совсем здоровая». Ребенка такое положение дел может «огорчить». А еще меня немножко тревожит то, что я не знаю, где мой муж».

До офиса Грейс добралась примерно за десять минут до прихода клиентов и занялась привычными мелкими делами.

Включила свет, заглянула в ванную, пополнила запас бумажных носовых платков, проверила график. Клиенты на сегодня будто нарочно подобрались, подумала Грейс. У клиентки, которая должна была вот-вот прийти вместе с мужем, проблема была в следующем. В прошлом году пара разошлась по причине измены супруга, а потом приняла твердое, зрелое решение спасти брак любыми средствами. Грейс, хотя и находила само намерение похвальным, не верила, что муж, сценарист по профессии, перестанет заглядываться на других женщин. Потом пришла та самая женщина, которой не давали покоя «студенческие эксперименты» мужа. Теперь они с Грейс вынуждены были обсуждать эту тему постоянно. Сегодня клиентка пришла одна, и хотя Грейс обычно не соглашалась консультировать пары по отдельности, в этом случае она была уверена, что совместным сеансам больше не бывать. Причем, скорее всего, женщина будет приходить на приемы и после официального развода. Затем пришла очередь новой клиентки. Бедняжка очень переживала – они с женихом работали в одной фирме, и вдруг его обвинили в растрате.

После работы Грейс ждали на традиционный ужин у папы дома. Где Джонатан, она по-прежнему не знала. Решила еще раз попытаться написать электронное письмо. Напечатала адрес. Грейс злило, что ей приходится буквально заставлять мужа позвонить. Да, порой Джонатан бывал рассеянным. Забывал о назначенных встречах, забронированных столиках в ресторанах, уроках музыки у Генри, не говоря уже о таких мелочах, как День матери или День святого Валентина. Ну конечно, эти праздники ведь только для того и выдумали, чтобы продать побольше конфет и открыток! Однако каждый раз у Джонатана находилась уважительная причина, объясняющая его поведение. Причем, выслушав оправдание, Грейс всегда чувствовала себя виноватой – еще бы, изводить мужа мелкими упреками за то, что он, оказывается, спасал умирающего от рака ребенка!

«Джонатан, – набрала Грейс, – пожалуйста, позвони прямо сейчас. Под «прямо сейчас» имею в виду – как только получишь это письмо. С Генри все нормально». Грейс немного смутилась – саму ее подобное послание изрядно встревожило бы. «Жду звонка».