Офицерская баллада - Тимур Максютов

И захохотал, дружелюбно пихнув Тагирова в грудь. Марат начал бормотать что-то про занятость и подготовку к двадцать третьему февраля, пряча глаза. И бочком отполз к выходу, воспользовавшись тем, что Дундук уже грохотал у стола:

– За дружбу надо по всей! Не сачковать, товарищи монгольские друзья! Допиваем, допиваем! Во, молодцы! А теперь снова наливаем, и – за боевое единство!

Раскрасневшейся шумной толпой вывалились на улицу и пошли в Дом офицеров. Делегацию встречала Ольга – красивая, веселая, гостеприимная. Подарила Марату счастливый, полный тайного намека взгляд. Прошли в зал, уселись на первом ряду. Сундуков взгромоздился на трибуну, прочел по бумажке доклад. Пригревшиеся гости клевали носами, дремали. Погас свет, на экране замелькали поцарапанные кадры заезженной документальной пленки…

К Марату, сидящему с краю, в темноте подошла Ольга. Наклонилась, обдав ароматом духов, тихо сказала:

– Лейтенант, не могли бы пройти ко мне? Надо уточнить кое-что по программе…

Завела в кабинет, повернула ключ. Прижалась, зашептала:

– Я так соскучилась, Маратик… Два дня без тебя – это невыносимо…

Тагиров, с трудом оторвавшись от мягких губ, сказал:

– Не надо сейчас, может? Сундуков здесь – вдруг заявится?

– А, это не важно, не важно… Я сейчас умру от тоски по тебе, это же невозможно – так долго ждать. Иди ко мне. Хочу…

Потом она стояла у зеркала, застегивала многочисленные (как женщины в них не путаются?!) крючки и пуговички, поправляла прическу, а он курил, прислушиваясь к звукам за дверью. Хмуро заметил:

– У меня теперь нельзя. Соседи вчера вернулись из командировки.

Ольга оторвалась от зеркала, подошла. Марат, не вставая со стула, обнял, уткнулся лицом в ее живот. Она, перебирая тонкими пальцами его волосы, тихо сказала:

– Ну, ничего страшного. Придумаем что-нибудь. У нас вся жизнь впереди.

Марат подавил желание спросить: «И как ты ее видишь, эту нашу общую жизнь?». Потом, потом как-нибудь. Не надо портить чудесную минуту дурацкими вопросами без однозначных ответов.

Ольга подошла к двери, открыла. Замок громко щелкнул – будто поставил грубую точку в конце изящной строки.

Выспавшиеся в темном кинозале монголы зевали, щурясь на предвечернее солнце. Курили, топчась на крыльце Дома офицеров. Товарищ Басан благодарил довольного Сундукова:

– Все очень хорошо прошло, товарищ полковник! Я обязательно доложу в Улан-Батор об этом чудесном мероприятии!

– А то! – согласился Николай Александрович, – фирма веников не вяжет, от так от. Все вам показали, рассказали, ниче не скрыли. Так сказать, гласность, в свете последних решений.

– Да, мы очень благодарны! Увидели, как у вас солдаты живут, как вы культурно время проводите. У нас еще одна просьба: а нельзя ли посмотреть, так скажем, офицерский быт? Ну, интересно, какая мебель у вас, обстановка. Очень любопытно как пример социалистической жизни.

Полковник поморщился. Тащить эту толпу к кому-то на квартиру? К себе точно нельзя – Ольга скандал устроит, да и самому стремно. К холостякам отвести? К Тагирову, например? Точно не вариант: эти молодые – бестолковые в качестве примера социалистической жизни продемонстрируют бардак, поломанные шкафы и батареи пустых бутылок. А то и монголку-проститутку вытащат из кладовки.

Но Басан сам выручил озадаченного Сундукова:

– Вот, например, офицерская гостиница. Я слышал, у вас там генеральский номер есть, устроенный с большим вкусом. Можно нам туда?

– Фуух, – не смог скрыть облегчения Николай Александрович, – конечно, можно. Сейчас порешаем.

Легендарный генеральский номер в Чойренской офицерской гостинице был сооружен при нервном ожидании комиссии во главе с тогдашним министром обороны маршалом Устиновым. Однако что-то не сложилось, великий военачальник до Чойра не добрался, и теперь номер простаивал месяцами, лишь изредка посещаемый улан-баторским начальством.

Люкс имел отдельный вход. Внизу – стол дежурной, где обычно коротала время Галина, уставившись в телевизор. Широкая лестница с резными перилами; красная ковровая дорожка прижата к ступеням блестящими стержнями «под золото». На втором этаже – две обычных комнаты для сопровождающих и, собственно, сам генеральский номер.

Монголы разбрелись по огромным хоромам, восхищенно цокая языками на туркменские ковры, щупая полированный дуб панелей и пялясь в безупречные огромные зеркала. Особый восторг вызвала ванная комната размером с добрую юрту.

Доржи и Марат курили в коридоре у кованой плевательницы, под чудовищных размеров картиной «Малая Земля, 1943 год. Начальник политотдела 18-й армии дорогой Леонид Ильич Брежнев вдохновляет коммунистов на подвиги». Подтянутый красавец-полковник что-то вещал, стоя на башне бронекатера. Перепоясанные пулеметными лентами героические морские пехотинцы вежливо внимали мужественному руководителю. На заднем плане, за багровыми грозовыми тучами и разрывами зенитных снарядов, угадывался многострадальный крымский берег, жаждущий освобождения.

Монгольский капитан поинтересовался:

– Я вот не совсем понимаю, Марат, круг твоих обязанностей. И военному прокурору помогаешь, и концерты ведешь, и диверсантов ловишь. Ты кто вообще по должности?

– Эх, – горько вздохнул Тагиров, – я сам не всегда понимаю. Одно знаю точно: я – дэзэ.

– Кто?! – поразился Доржи.

– Дэзэ. «Дежурная задница». Самый молодой офицер батальона, мальчик на побегушках, прислуга за все и всех.

– Где-то я что-то такое… Дэзэ, жэдэ, – задумчиво проговорил капитан. – А ты один в гарнизоне этот самый «дэзэ»?

– Не знаю, – пожал плечами Марат, – до меня у нас в батальоне Воробей был, а как в других частях дела обстоят… Наверняка такие же счастливчики есть, но как называются – не в курсе.

– Ладно, – посерьезнел Доржи. – Надо это переварить. Давай, ребят выгонять будем. Загостились мы у вас, зайдем в магазины, и домой пора.

Вдвоем пошли в люкс. Доржи что-то прокричал, монголы потянулись на выход. Марат заглянул в спальню, центр которой занимала гигантская двуспальная кровать под ослепительно белым покрывалом. Сказал Басану:

– Доржи просил передать, чтобы заканчивали, – вам ехать пора. Ой, чего это он делает?

Из-за кровати показалась круглая бритая голова Тэрбиша. Водитель утер испачканное пылью лицо, поднялся с четверенек, чихнул.

– Да это мы, – Басан покрутил пальцами, подбирая слова, – смотрим, как паркет уложен. Хотим у себя в райкоме такие полы сделать, а не знаем как.

– Понятно. Ну что, пошли?

– Да, – закивал головой монгол. – Мы уже закончили.

Марат попрощался с гостями, оживленно галдящими у входа в магазин. Побежал домой – готовиться к наряду. Вечером он заступал помощником дежурного по гарнизонной комендатуре.