Ледяная птица - Сайфулла Ахмедович Мамаев

тогда, может, и узнаешь, кто способен такое соорудить.

– А‑а, понял, наверное, это Золотой, – в раздумье произнес Сериков. – Ну, давно еще, до того, как война началась.

– Ты еще скажи, до перестройки! – рассмеялся Мохов. – Я вот заметил, о чем бы речь ни зашла, только и повторяют как попугаи: «до перестройки, после перестройки». – Мохов похлопал рукой по полированной плите. – По правде говоря, я даже затрудняюсь сказать, сколько лет всему этому.

– Ну, лампочки же вы меняете? – Толстый, похожий на сардельку, палец Кокаколы показал на потолок. – Небось часто перегорают? По ним же можно вычислить… или по патронам…

Капитан шумно выдохнул и, скривившись, посмотрел с жалостью на собеседника:

– Кокакола, ты в цирке не работал?

– В цирке? – опешил тот. – Нет, не работал. Хотел в детстве, да потом передумал. Фокусником. И еще акробатом.

– Оно и видно, – кивнул Мохов. – Клоуном у тебя лучше вышло бы. Да ты посмотри вокруг! Хоть одну лампочку видишь? Или намек на нее?

Сериков послушно обвел взором ярко освещенную галерею. Похоже, глиняный был прав, источника света, как его понимал Сериков, не наблюдалось.

– Да, наверное, хлопотная у вас здесь служба! – с подобострастной улыбкой произнес Кокакола. – Тут и бронзовому не справиться!

– Ничего, завтра мы это все поправим! – с усмешкой пообещал спецназовец. – Завтра многие из нас станут сильнее.

– Завтра? – Глаза Серикова загорелись завистью. – А ты точно знаешь? Может, все это вранье?

– Големы не врут. – Капитан надменно взглянул на Кокаколу. – Своим, – уточнил он, – своим не врут. Да и посуди сам, завтра Свенсон станет Золотым, Сартов поднимется до чистильщика, Ваха, может быть, тоже. А как они обойдутся без бронзовых? Нет, брат, сейчас самая пора чины хватать. Как после кровопролитного, но успешного боя. После которого на место выбывших начальников тут же местную молодежь выдвигают.

– Так, может, и я? – вырвалось у Кокаколы. – Может, и мне подсуетиться и стать големом? Глядишь, завтра под горячую руку и я получу… – Тут взгляд Николая Николаевича упал на багровеющее на глазах лицо Мохова. Поднаторев в общении с прежним руководством, Сериков на ходу перестроился и вместо заветного статуса закончил более скромным, – звание глиняного? Вот как ты, например!

Краска отлила от лица капитана. Он благосклонно кивнул:

– А что, вполне! Только ждать, пока ты получишь дозу «Авиценны», Мартину будет некогда. У него и так завтра день напряженный. – Валентин испытующе взглянул на москвича.

– И как же быть? – растерянно проговорил Сериков. Настроение у него резко ухудшилось. Удача, шедшая в руки, проплывала мимо. – Слушай, а что, если мне сегодня… уколоться? А? Это же пара пустяков, я сам видел, как у нас в изоляторе это делали.

* * *

Панама, уже уставший ждать решения свое участи, сидел в полузабытьи, прислонившись к стене, когда его тронули за плечо. Он, вздрогнув, повернулся к Курбану.

– Слышишь? – прошептал тот.

Геннадий прислушался, но ничего, кроме своего собственного дыхания, не услышал. Да и что можно услышать, сидя в этом каменном мешке?

– Нет, – шепотом сказал он, – ничего не слышу.

– Шаги… солдатские сапоги.

– Сапоги? – удивился Панама. – Они же все были, вроде, в ботинках.

– Ну ботинки! – согласился Курбан. – Какая разница? Ты о деле думай. О том, как выбраться отсюда. Живыми…

Договорить он не успел – дверь распахнулась, и в глаза пленникам ударил луч мощного фонаря.

– Выходите! – приказал невидимый охранник. – И без шуток, стреляем без предупреждения!

– Да кто вы такие, чтобы нас…

Панама не договорил. Острый локоть соседа ткнул его под ребра, и он осекся.

– Все в порядке, командир, мы выходим! – Курбан встал и, рванув Геннадия за шиворот, заставил его подняться. – Все в порядке! – громко повторил он. – Без проблем! Вы только скажите, и мы все сделаем!

Курбан чуть ли не силком выволок Панаму из камеры.

– Все, мы готовы! – угодливо доложил он. – Куда идти?

Не дожидаясь ответа, Курбан повернул влево, туда, где, как он помнил, был выход из пещеры. Но тут же почувствовал, как ему в грудь уперся ствол автомата.

– Кругом! – послышалось откуда-то сбоку. Голос был тот же, что и в первый раз. – И без разговоров!

– Что?

– Кругом говорю! Быстро!

Приказ старшего, того, кто отдавал приказы, поддержал делом его спутник. Он ткнул бестолкового горца стволом под ребра. Тот послушно развернулся. А про себя отметил, что его примеру последовал и Панама.

– Вперед!

Луч фонаря переместился вниз, указывая направление и освещая путь.

– Марш!

Пленники зашагали вперед. Панама покосился на своего спутника, словно ища ответ, что с ними будет, но что мог ему сказать товарищ по несчастью? Он лишь чуть-чуть, почти незаметно качнул головой. Может, это что-то и обозначало, но, чтобы понять, да и просто заметить это движение, надо было знать характер Курбана…

Луч‑указатель уперся в ровную стену. Геннадий решил было, что здесь где-то есть поворот, но, к его удивлению, им приказали остановиться. Панама обмер. Как, и это… все?!! Их вывели из камеры только для того, чтобы подвести к стене?!!! Мысль о расстреле не успела прийти ему в голову: неожиданно стена… дрогнула, и пол перед ней стал проваливаться. И свет! Снизу ударил яркий свет, осветивший ступени и ту часть подземелья, где они находились.

Теперь Панама увидел, что их сопровождают двое – у того, который приказывал, были нашивки младшего сержанта, второй был рядовой. Оба высокие, крепкие, в пятнистой камуфляжной форме и высоких тяжелых ботинках. На груди обоих висели автоматы Калашникова, на поясе у сержанта болталась кобура непривычной формы и размера.

– Вперед! – приказал младший сержант. – И без глупостей!

Геннадий бросил быстрый взгляд на Курбана. Ему очень не хотелось спускаться, он понимал, что раз их загоняют в подземелье, то возврата уже не будет, но и бросаться на вооруженных и готовых ко всему спецназовцев не имело никакого смысла. Вот если бы его поддержал Алиев… Но тот как будто ничего предпринимать не собирался и сигнала все не подавал. Значит, Панама зря на него надеялся.

«Ну давай же!» – хотелось крикнуть Геннадию. Он чуть не выкрикнул это вслух, но в это мгновение его ударили прикладом в спину, и он кубарем покатился вниз, а следом за ним – Курбан.

– У‑у, бараны! Сказал же, вперед!

Панама поднял голову. Над ним стоял младший сержант. Черт, когда же он успел спуститься?

– Вас что, пинками поднимать? – зарычал рядовой.

Не дожидаясь ответа, он замахнулся, но Алиев, опередив его, быстро вскочил на ноги.

– Все в порядке, начальник! – Курбан примирительно поднял вверх руки. – Все в порядке, ну, растерялись мы, зачем же сразу драться? Мы же не со зла и не от упрямства. Растерялись