Волкодавы СМЕРШа. Тихая война - Олег Таругин

«А почему, собственно, шелковка спрятана именно здесь? Неправильно как-то. Да и откуда тут подкладке взяться? Ведь края овчины или вовсе не подшивают, или подшивают, но достаточно грубо». – Александр внезапно все-таки понял, что его насторожило в недавнем рассказе, и похолодел, понимая, что опаздывает буквально на долю секунды.

Последним, что он еще успел заметить, прежде чем брошенный полушубок, смахнув со столешницы оба огарка, накрыл его голову, было искаженное злым торжеством лицо Залесского…

Там же и тогда же, окончание

Дальнейшие события уложились буквально в несколько секунд. Набросив полушубок на голову Гулькина, противник нанес ему короткий удар кулаком в лицо. Плотный материал погасил силу удара, но из глаз все же брызнули, на миг туманя разум, роскошные искры. Одновременно Залесский с силой отпихнул ногой увесистый табурет, угодивший дезориентированному темнотой Карпышеву по коленям. Виктор, хоть и готовился к внезапному сопротивлению, подобного просто не ожидал. Останься в комнате хоть какой-то источник света, он бы, вполне вероятно, и успел должным образом отреагировать. Но в кромешной тьме – нет.

Чудом удержавшись на ногах, осназовец пинком отшвырнул табуретку и рванул из-за пояса «наган», наотмашь рубанув рукояткой в направлении, где секундой назад находился враг. Мимо, разумеется: Залесского – или кто он там на самом деле? – на месте уже не оказалось. А-ах! Подсечка, какой-то незнакомый удар под подбородок – раскрытой ладонью, что ли, бил, гад? – и Виктор все же рухнул навзничь на пол, чудом ухитрившись не выронить оружие. Хорошо, хоть затылком не треснулся, упал, как учили, тут же откатившись в сторону. Вовремя – об вышарканные до дерева доски глухо стукнул табурет, похоже, развалившись от удара. Вот же сука, и когда успел его схватить? Видит он в темноте, что ли, падла такая? А хоть бы и видит, все одно промазал…

Отшвырнувший в сторону воняющий овчиной полушубок Гулькин вскочил на ноги, автоматически мазнув по столешнице рукой. Фонарика, который перед тем лежал на самом краю, на месте, разумеется, не было – то-то сознание уловило какой-то металлический стук слева. Сбросил, сволочь! Обегая массивный стол, рванул из кобуры пистолет. Витька, судя по звукам, боролся с противником – нужно бы помочь, но как, если ни хрена не разглядишь? Споткнувшись о чью-то ногу, судя по мату – Карпышева, едва не упал. Может, в потолок пальнуть, хоть какой-то свет будет? Хотя глупость, конечно, все одно толком ничего не разглядишь, зато рикошетом можно кого зацепить.

Положение неожиданно спас Максимов. Поскольку стрелять ему запретили – да и как тут выстрелишь, коль ничего не видно? В кого? Неровен час, своих же заденешь, Сергей принял единственное возможное решение. Вырвав из кармана свой фонарик, он нажал кнопку, направляя луч вдоль комнаты, чтобы не ослепить товарищей. Вовремя, обтянутая солдатским ватником спина Залесского как раз мелькнула в проеме ведущей в сени двери, диверсант рвался наружу. Перескочив через поднимавшегося с пола Карпышева, Сашка заорал:

– Витька, за мной, Макс, на месте! Живым берем!

Выскочив в холодные сенцы, Гулькин дернул дверь на крыльцо, неожиданно оказавшуюся запертой снаружи – за те несколько секунд, что имелись в его распоряжении, Залесский ухитрился накинуть металлическую накладку на замочное ухо, торчащее, как помнил Александр, из косяка. Твою мать! Ну и реакция у гада! Полотно приоткрылось на несколько сантиметров, но проклятая железяка, которой по всем законам физики полагалось сразу же соскочить, удержалась на месте. Видимо, от старости или мороза дверь прилично перекосило, вот вся конструкция и заклинилась. Физически ощущая, как снежинками над огнем тают поистине драгоценные секунды, Гулькин снова дернул дверь вперед-назад. И еще раз. И еще. Когда он уже собрался отправить Витьку ко второму выходу, ведущему во двор, накладка, обиженно лязгнув, все-таки соскочила со скобы. Осназовцы выскочили на крыльцо, не сговариваясь раздавшись в стороны, и укрылись за потемневшими от времени балясинами. Предосторожность, разумеется, оказалась излишней – беглеца поблизости уже не было.

– Вить, обходи дом слева, я с другой стороны. Следы смотри.

– Чего тут смотреть, у крыльца мы сами все истоптали, – буркнул Карпышев. – Направо давай, туда он побежал. Вон свежие, видишь? Давай за ним.

Осназовцы обогнули избу – как раз вовремя, чтобы заметить на фоне слабо серебрящегося в лунном свете снега темную фигурку бегущего к опушке человека. Залесский бежал, высоко задирая колени и отмахивая для равновесия руками. Честно говоря, Александр с трудом представлял, на что он надеется: выжить в такой мороз в одном стеганом ватнике весьма сложно. Неужели имеет какой-то запасной план? Или просто от безысходности рванул на рывок?

– Вперед, догоним гада, – изо рта вырывался морозный пар, лицо после натопленной избы неприятно покалывало. По подбородку струилось что-то липкое и теплое, и Александр, автоматически утершись рукавом, только сейчас понял, что из разбитого носа идет кровь. Перехватив пистолет в рабочую руку, он бросился следом.

– Или не догоним, – пропыхтел Карпышев. – Шустрый больно. Может, того, по ногам стрельнуть?

– А ты с такого расстояния попадешь? – не оборачиваясь, бросил Сашка, не сбавляя темпа. – До него метров сорок.

– Попробую.

– Отставить. Влупишь в спину или в башку, и амба! Горюнов с нас три шкуры спустит. Только живым.

– А уйдет? – засомневался Виктор, не сбавляя темпа.

Осназовцы проскочили давным-давно заброшенный огород, обогнули покосившийся плетень, на добрую половину высоты укрытый снегом, и вырвались на ровное пространство. Относительно ровное, конечно: поди узнай, чего там под снегом?

– Да куда он денется, Саш? Небо, вон, чистое, снегопада не предвидится, оторвется – по следам отыщем. Чай, не парашютист, далеко не уйдет. Дерется он, конечно, сильно, как ладонью мне под челюсть заехал – аж в затылке хрустнуло. Едва шею не свернул, сука. Но в лесу ему против нас шансов нет… Опа, глянь, командир, он чего, сдается, что ли?

Залесский внезапно остановился, разворачиваясь в сторону преследователей и опускаясь на колено. Вытянул полусогнутую правую руку, подхватив ее левой под ладонь.

– Падай! – заорал Александр, пихая товарища в бок.

Выстрелы на открытом пространстве прозвучали совсем негромко: ПАХ, ПАХ, ПАХ. И спустя секунду еще серия из четырех хлопков, которым предшествовали неяркие вспышки дульного пламени.

Боком заваливаясь в снег, Александр отстраненно подумал, что взять оружие противник мог только в сенях: видимо, еще до их появления решил на всякий случай подстраховаться, вот и припрятал заранее. А когда драпал, успел сцапать. Ополченцы об этом ни сном ни духом: много ли ума нужно, чтобы скрыть под одеждой пистолет или револьвер? А потом незаметно пристроить где-нибудь возле выхода. Сенцы-то никто не обыскивал, да и с чего бы? Одно радует: вряд ли у него много патронов. Скорее всего, максимум один, поскольку семь раз он уже пальнул. А если револьвер, то и вовсе закончились. Хотя, конечно, коль уж он настолько опытный, мог и запасной магазин припрятать.