Штрафбат. Миссия невыполнима - Антон Кротков

Неприятельский лётчик находился в кабине. Первым делом техники вскрыли ломами стеклянный колпак фонаря и достали его. У погибшего американского лётчика оказалась украинская фамилия Тарасюк. Документы убитого забрал себе приехавший с группой офицер особого отдела авиакорпуса, а тело закопали на берегу, предварительно стащив с него представляющий большой интерес для советских учёных противоперегрузочный высотный костюм.

Для начала работ погоду выбрали такую, чтобы облачность почти цепляла за землю. Правда, Борис предлагал дождаться темноты. Но офицер разведки пояснил, что ждать опасно, ибо вокруг шныряют вражеские диверсионные группы, которые могут что-то пронюхать и устроить нападение или навести вражескую авиацию.

– А у нас только три ТТ[9]и один ППШ[10]на всех.

Под руководством энергичного техник-лейтенанта «Сейбр» подцепили стальным тросом к «студебекеру» и попытались таким макаром вытащить на берег. Старый автомобильный двигатель захлёбывался, но не мог даже сдвинуть самолёт с места. Тогда входящий в эвакуационную команду корейский Санг-ви (капитан) отправил своего помощника за дополнительной рабочей силой. Через час на берегу собралась внушительная толпа из 500 жителей окрестных деревень. Корейский офицер без разбору пригнал всех, кто попался ему на глаза, – молодых и старых, женщин и подростков.

Бурлаки опутали самолёт морскими канатами и быстро вытащили его на берег. Теперь за дело взялись техники с инструментом в руках, которые начали разбирать истребитель и по частям грузить его на «студебекеры». В самом конце разборки американцы всё-таки засекли место проведения секретной операции. Вражеский самолёт-разведчик пробил облачность, едва не столкнувшись с землёй. F-84 очень низко пролетел над собравшимися на берегу людьми. Его пилот явно хотел получше разглядеть, что за странная суета происходит внизу. На втором заходе американец открыл огонь из пулемётов. Бомб у него не было. Но можно было не сомневаться: на зов разведчика быстро слетятся ястребы поопасней.

– Если не уберёмся немедленно отсюда, нам конец, – сказал командир, ни к кому персонально не обращаясь. Но после его слов механики, откручивающие у «Сейбра» крылья, заработали вдвое проворней. Сняв офицерскую тужурку и засучив рукава рубашки, инженер-полковник тоже взял гаечный ключ и принялся помогать подчинённым…

От побережья до аэродрома дорога шла через горные туннели. В них можно было укрыться, как в бомбоубежище, и дождаться наступления темноты. Когда грузовики уже отъехали от берега, американские корабли по координатам, сообщённым пилотом самолёта-разведчика, начали обстрел данного участка побережья из мощных дальнобойных орудий. Задержись группа с погрузкой трофея хотя бы на пятнадцать минут, и их накрыл бы артиллерийский огонь…

Но и вздыхать с облегчением ещё было рано. Неприятельские ударные самолёты уже наверняка находились в воздухе и на форсаже спешили настигнуть русских похитителей их военных секретов.

До первого туннеля группа добралась без приключений. Здесь дождались ночи и поехали дальше. Однако затемно добраться до следующего туннеля не успели. Уже начало светать, а до укрытия, судя по карте, оставалось ещё три километра. Командир группы начал подгонять водителей, умоляя, чтобы они прибавили газу. Шофера и рады были ехать скорее, но, как ни старались, не могли выжать дополнительных «лошадок» из старых ленд-лизовских двигателей.

– Это чёртово железо не зря упирается – своим подыгрывает, стерва! – зло философствовал сидящий рядом с Нефёдовым техник, в яростном запале зажёвывая папиросу в оскаленных зубах. Борис впервые подумал о том, что вот ведь действительно ирония судьбы: они везут фактически похищенный у американцев самолёт на американском же грузовике.

Машины уже подъезжали ко входу в туннель, когда на них начал пикировать В-26 «Мародёр», прозванный в Корее «ночным старшиной». Этот самолёт и вправду был великолепным ночным охотником. Но в этот утренний час американский экипаж и без специального оборудования мог видеть вражеский конвой и прицелиться по нему с большой точностью.

«Студебекеры» буквально ворвались в туннель, В-26 дал залп эрэсами им вслед. Но машины успели углубиться в гору метров на сто пятьдесят, а реактивные снаряды дальше тридцати метров в туннель не пролетают – ударяются о дорогу или о стены и взрываются. Так и произошло. Позади загрохотало так, будто гора вот-вот осядет и придавит всей своей невообразимой тяжестью прорытую людьми в её основании нору. Стены туннеля задрожали, с потолка посыпалась извёстка. Потом всё стихло. Конвой остановился, все вышли перекурить. В той стороне, где был вход в туннель, клубились облака пыли.

– Да, мужики, можно сказать, второй раз мы сегодня родились, – обвёл стоящих рядом солдат и офицеров умными мягкими глазами командир группы инженер-полковник Левин и печально улыбнулся, – а я уж решил, что не быть мне генералом. В белорусском местечке, откуда я родом, ещё не было ни одного генерала. А так хочется однажды прикатить на родину в отпуск в лакированной машине. Щёголем профланировать по главной улице в золотых погонах, отсвечивая лампасами, при генеральском кортике. И представлять, как знающие тебя с детства тётя Фрида и жена аптекаря мадам Гамельн, говорят у тебя за спиной: «Не может быть! Неужели это тот самый Фима, что не стал скрипачом, как его отец, и о котором все говорили, что он готовый шлемазл[11], ибо нельзя преуспеть в жизни, будучи последним в молитвенной школе при синагоге и не получив приличной профессии. Кто бы мог подумать, что, не умея даже драться, можно стать большим военным! И это с его-то музыкальными пальцами! Какой кошмар!!!»

Слушающие командира офицеры понимающе улыбались. Никто почему-то не подумал о том, что жители всех белорусских еврейских местечек были поголовно уничтожены гитлеровскими зондеркомандами ещё в 1941 году…

Когда «Сейбр» доставили на китайский аэродром, его сразу хотели отправить в Москву. Но Нефёдов уговорил командира корпуса ненадолго оставить американский истребитель на авиабазе, чтобы видевшие противника только в воздухе лётчики хорошенько рассмотрели «дракона» вблизи – полазили по нему, изучили устройство, посидели в кабине. Как только по полкам авиакорпуса распространился слух об удивительном трофее, в ангар, где хранился «Сейбр», началось настоящее паломничество летающей братии. Всем хотелось близко увидеть врага, пусть и в разобранном виде.

Ефим Левин первым делом слил с «Сейбра» пробу керосина и красной жидкости из какой-то латунной трубки. В амортизаторы МиГ-15 в то время заливали спиртоглицериновую смесь АШ-70/10, а в гидросистему – ГЗ-50/50, но они замерзали. Несовершенные были составы. Но через несколько лет появились новые смеси для заправки гидросистем и амортизаторов советских самолётов АМГ-10. Разработаны они были на основе той самой красной жидкости, что слил и в отдельной упаковке отправил в Москву инженер-полковник Левин. За эти разработки несколько учёных из головных столичных научно-исследовательских институтов получили потом Сталинскую премию и ордена. А Ефим Лазаревич Левин так и вышел в отставку полковником. Никто из участников операции по эвакуации трофейного «Сейбра» в СССР не был представлен к наградам, включая лётчика, который, собственно, и добыл ценнейший подарок для советской военной промышленности. Впрочем, Борис вскоре получит награду неизмеримо более дорогую…