Непобедимое солнце. Книга 2 - Виктор Пелевин

Наоми сказала, что ее сестра работает в районе Маспаломас. Я поселилась там же, в гостинице на длинной песчаной дюне. В Варадеро песок был белым и крупным, а здесь желтым и мелким. Все на балконе покрывала пыль – в нее превращалась самая легкая песочная фракция. Но зато здесь были красивые закаты.

У меня осталась пара свободных недель. Несколько дней я бездельничала, а потом вспомнила, что мне советовала Со – и задумалась, чего я не успела сделать в жизни. Много чего, конечно – но первым делом мне вспомнился Гоенка. Ритрит по випассане, на который я так хотела попасть.

Я проверила, есть ли на Гран Канариа такие ритриты. Они были, но только для старослужащих: так называемые «old students» собирались вместе для совместных радений. Меня туда не взяли бы. В других относительно близких местах, где меня могли взять, записываться надо было заранее, и я уже опоздала.

Подумав, я решила устроить себе такой ритрит сама – прямо в гостиничном номере. Хотя бы в урезанном виде.

Почему бы и нет? Несколько часов поиска – и у меня на ноуте уже были все необходимые материалы: инструкции по медитации, записи вечерних лекций Гоенки и даже анкета, которую полагалось заполнить перед ритритом:

Странные какие-то вопросы, думала я. Кто же в наше время не является духовным учителем? Кто не страдает психическими расстройствами? Может, где-то на Земле Санникова и живут такие люди, но я ни одного пока не встречала.

Впрочем, я понимала, что этот опросник (если он, конечно, был аутентичным) нужен исключительно для предотвращения юридических проблем. Сама на себя в суд я подавать не собиралась, так что заполнять его не стала.

На ритрите полагалось сдавать на хранение все электронные устройства. Документы и телефон я честно заперла в сейф своего номера, а вот ноут оставила, дав себе честненькое железненькое не лазить в интернет, а только проверять, нет ли мэйла от Наоми.

И еще, конечно, я читала на экране инструкции по медитации – и слушала лекции.

Расстаться с телефоном даже на время было страшновато, но приятно – словно какая-то особая духовная полиция оторвала от меня маленького подлого кровососа. Уже ради этого стоило устроить такой ритрит. Целых десять дней без вампира.

С анапаной я была знакома еще по йоге. Очень незамысловатая и невероятно древняя практика. Всего-то-навсего сидишь с прямой спиной и провожаешь сосредоточенным вниманием каждый вдох и выдох, следя за ощущениями в том месте, где воздух касается носовой перегородки.

Дыхание создает микросквозняки, а ты их наблюдаешь, не отвлекаясь ни на что другое, и, главное, не ругаешь себя, когда все-таки отвлекаешься, потому что ругать на самом деле некого: психический процесс, который был отвлечением, к началу экзекуции уже угасает – и новым отвлечением становится сама экзекуция.

Вроде просто, но большие ребята из моей йогической юности говорили, что по этой тропинке можно добраться до невероятно глубоких духовных трансов – вроде тех, по поводу которых Кендра так смачно пальцевала на «Авроре». Отмечу, что в случае с Кендрой выражение «духовный транс» допускает известную игру, но я слишком прогрессивная девушка, чтобы шутить на эту тему.

В первые несколько дней на ритрите у Гоенки положено заниматься только анапаной, постепенно сужая область, куда направлено внимание.

Созерцают вовсе не пупок, как лгут сансарические юмористы – созерцают нос. Вернее, не сам нос, а те ощущения, которые возникают при вдохе и выдохе на самом его краю.

Вроде бы ничего особенного. Всю жизнь дышишь и не замечаешь. Но под линзой сосредоточенного внимания эти мелкие и еле заметные чувства – холодно, тепло, щекотно – превращаются в захватывающую театральную пьесу со множеством актеров, и, что самое интересное, зрителей: поглядеть на происходящее подваливали такие Саши из моих глубин, что ой. Я даже не знала, что они там водятся.

Но рассказывать про это глупо – надо пробовать. Возникает самый сущностный из человеческих вопросов: это как, приятно? Или неприятно?

На него я бы ответила уклончиво. Здесь есть своего рода баланс между разными необычными открытиями и переживаниями, действительно поражающими до глубины души – и общей тягомотиной происходящего, которой за них платишь. Та же самая жизнь, только вид сбоку.

Но в этом все и дело. Потому что где еще посмотришь сбоку на жизнь?

По вечерам, стараясь держаться настоящего ритритного расписания я слушала лекции Гоенки.

Гоенка давно умер, но остались видеозаписи – отдельная на каждый день. Все они сливались в трогательный ламповый сериал из восьмидесятых, когда эти лекции снимали – словно я дегустировала свет и звук из эпохи до своего рождения. Люди тогда были добрыми, будущее радужным, а носителями служили видеопленка и винил. Все это отпечаталось в сериале.

Гоенка – пожилой полноватый индус – был просто лапочка. Он все говорил по делу, и часто очень смешно. У меня возникла проблема только с одним: он старался выражаться наукообразно и много рассказывал про «субатомные частицы» под названием «калапы», из которых состоит реальность. Мол, открыты Буддой за две тысячи пятьсот лет до ядерной физики. Мне это казалось немного натянутым – вроде ни одной такой калапы на ускорителе ЦЕРНа пока не поймали…

Сначала я списывала это на буддийскую экзотику, а потом все-таки не выдержала, плюнула три раза через плечо, чтобы разлочить честное железное, и залезла в интернет. Через час я выяснила, что под «материальностью» буддисты понимают не совсем то, что физики – для медитатора это не «объективная реальность, данная нам в ощущении», как говорил великий Ленин, а сама область физических ощущений.

Насчет объективности медитаторы не заморачивались, предоставляя это доцентам философского факультета МГУ. Поэтому буддистские калапы, поняла я, это не субатомные частицы в научном смысле, а элементарные юниты телесных переживаний, самая мелкая градация ощущений, которую можно различить, специально навострив для такой цели ум.

Даже не зная этого, Гоенку вполне можно было слушать – он и сам советовал не брать в голову того, что туда не ложится, и доверять только личному опыту.

Теперь я ждала каждого вечернего видеосеанса с веселым любопытством – и каждый раз Гоенка говорил что-то очень смешное.

Когда я опять поплевала через плечо и залезла в интернет, выяснилось, что многие люди ездят на такие ритриты по пять-десять раз и за это время успевают изучить не только глубины гоенковской мысли, но и запомнить наизусть цвета всех его рубашек в точной последовательности их появления с первого дня по девятый.

В общем, если говорить про отказ от интернета, я все-таки морально упала. Но в медитации я честно сидела минимум по три, а то и по четыре часа в день.