Братья Кип - Жюль Верн

Начальник Порт-Артура капитан Скиртл, человек лет пятидесяти, был очень энергичный и безжалостный, когда этого требовали обстоятельства, но справедливый и даже снисходительный к тем, кто этого заслуживал. Он строго наказывал заключенных за ослушание. И в то же время не терпел злоупотреблений со стороны своих подчиненных. Капитан Скиртл жил в Порт-Артуре со своей сорокалетней женой Айрис, четырнадцатилетним сыном Вильямом и двенадцатилетней дочкой Бэлли. Семья жила на вилле и не соприкасалась с миром заключенных. Капитан же весь день находился в колонии.

В тот день, когда в Порт-Артур были доставлены Карл и Питер, капитан объезжал территорию исправительной колонии с ежемесячной инспекцией. Проверив отделение несовершеннолетних и наказав провинившихся, мистер Скиртл направился к взрослым, где ему были представлены братья Кип. Он прекрасно знал подробности их процесса и считал, что хоть смертная казнь и отменена волею королевы, все равно тяжесть преступления такова, что преступники не могут рассчитывать даже на малейшее снисхождение. И был изумлен, когда Карл Кип, ответив на все вопросы, заявил:

— Людской суд осудил нас, господин комендант, но в убийстве капитана Джибсона мы не виновны!

Братья взялись за руки, как прежде на суде, но это было в последний раз. Их развели по разным баракам, согласно приказу. Они не могли даже говорить друг с другом.

Заключенные Порт-Артура не были скованы цепью попарно, как это делается в других странах. К чести Великобритании, эта пытка, больше моральная, чем физическая, не применяется в английских исправительных колониях. Но цепь длиной в три фута сковывала ноги заключенного так, что ему приходилось поднимать ее до самого пояса, чтобы иметь возможность двигаться. Это мучение испытали и братья Кип, в течение долгих месяцев работая на прокладке дорог, которые должны были пересечь весь полуостров. После работы они возвращались в бараки, где в каждом спало по сорок человек. Только по воскресеньям могли они рассчитывать на радость встречи в маленькой методистской церкви.[149]Да и там церковное песнопение смешивалось со звоном цепей. Но страшнее всего была для Карла мысль, что брат его не выдержит непосильного для него труда.

Он сам обладал железным здоровьем и недюжинной силой, хотя тюремного рациона ему было недостаточно: три четверти фунта[150]свежего мяса, полфунта хлеба и столько же картошки. Но Питер, более слабого сложения, не погибнет ли он от такой работы? После тропической жары, будучи одеты лишь в лохмотья каторжников, они страдали от ледяного ветра и мокрого снега. Работали под плетью надсмотрщиков, никакого отдыха, кроме коротких перерывов на еду, малейшее неповиновение влекло за собой наказания, и весьма жестокие. Карл порой был близок к мысли о побеге.

Совсем иначе относился к своему положению Питер. Он подчинялся ему, надеясь на случай, который когда-нибудь докажет их невиновность. Он принимал эту каторжную жизнь, и хоть не обладал здоровьем и силой брата, но его убежденность и истинная вера в Бога помогали ему переносить лишения. Он только боялся за Карла, который не мог и не умел смиряться. Он не опасался, что Карл предпримет попытку к бегству; ведь брат не мог бы оставить его одного. Но он может сорваться и выйти из повиновения… А его, Питера, не будет рядом, чтобы успокоить Карла. Это так мучило его, что однажды он обратился к капитану с просьбой разрешить ему хоть изредка бывать вместе с братом.

Капитан Скиртл внимательно выслушал Питера Кипа, глядя на него не без интереса. То ли потому, что каторжники редко принадлежат к той социальной группе, к которой принадлежали братья Кип, то ли он знал, что Хаукинс продолжает попытки оправдать братьев. И все же для мистера Скиртла братья Кип были преступниками, приговоренными за убийство. Может быть, позже он и даст такое разрешение, но пока еще время не пришло. Задыхаясь от рыданий, но понимая, что настаивать бесполезно, Питер Кип вернулся к своей тачке.

Прошло около шести месяцев. Приближался конец зимы. Как тяжела она была для несчастных братьев! И могло ли теперь что-нибудь изменить их судьбу?

Пятнадцатого сентября мистер Скиртл собрался совершить прогулку по лесу с семьей. Доехав до перешейка, они вышли из экипажа там, где заключенные рыли ирригационный канал. Капитан решил заодно осмотреть этот участок работы. Закончив осмотр, мистер Скиртл направился к экипажу, как вдруг из леса послышались голоса и лай собак. И тут один из псов сорвался с цепи и бросился на шум в глубину леса. Стражники кинулись за ним. Послышались выстрелы.

Внезапно пес — весь в пене — выскочил на опушку и со страшным рычанием бросился на сына капитана. В одно мгновенье он повалил мальчика и готов был схватить его за горло.

Мистер Скиртл в несколько прыжков оказался рядом с сыном, но мощным движением руки кто-то оттолкнул его. Еще через мгновение мальчик был в безопасности, а собака бросилась на каторжника и вцепилась ему в левую руку. Со всей силы он вонзил в нее железный прут, который держал в правой руке, и упал рядом с окровавленным телом собаки.

Это был Карл Кип. Он работал в нескольких шагах и, услышав крики констеблей, кинулся на помощь.

Комендант сразу узнал человека, из руки которого хлестала кровь. Он хотел подойти, чтобы поблагодарить его и оказать ему первую помощь, но его опередил Питер Кип. Увидев брата, лежащего рядом с убитым псом, он, подхватив свою цепь, побежал к нему.

Напрасно стража пыталась их разделить. Мадам Скиртл и ее сын умоляли капитана о пощаде к своему спасителю. Капитан отдал распоряжение оставить братьев рядом. И вот впервые за семь долгих месяцев разлуки, несчастий и отчаяния, Карл и Питер плакали в объятиях друг друга.

Карла Кипа посадили в карету капитана и отправили в госпиталь, а Вильям в первом сердечном порыве бросился к ногам отца и рыдая воскликнул:

— Помилуй его, отец… помилуй его!

Мать присоединилась к мальчику, и вдвоем они умоляли капитана, как будто он мог что-нибудь сделать, как будто он был вправе освободить Карла Кипа.

Да и можно ли было забыть, за какое преступление братья были приговорены к вечной каторге в Порт-Артуре?

Один из них, рискуя жизнью, спас мальчика, но разве при этом он перестал быть убийцей Гарри Джибсона?

Как бы ни был прекрасен этот самоотверженный поступок, разве мог он искупить столь страшную вину?

— Друг мой, — обратилась жена к мистеру Скиртлу, когда он вернулся из госпиталя, — что мы можем сделать для этого несчастного?..

— Ничего, — ответил капитан, — кроме разве рекомендации хорошего отношения к нему со стороны администрации, да и некоторое послабление в режиме, например, освобождения от особо тяжелых работ.