Рай. Книга 1 - Джудит Макнот

Правда, было крайне трудно осознать то, что элегантнаямолодая наследница, встреченная им в загородном клубе, очаровательнаяблондинка, которая глазом не моргнув пила коктейли с шампанским, и держала себяс гордым достоинством, действительно свернулась рядом с ним клубочком и мирноспит в его объятиях, а в ее чреве растет его ребенок.

Его ребенок.

Мэтт распластал пальцы на ее животе и улыбнулся в темноте,потому что Мередит представления не имела о его чувствах к младенцу. И о том,что он испытал, когда она даже не попыталась избавиться от ребенка… и от него,Мэтта. Вчера, когда она говорила о возможностях выбора, одно лишь слово» аборт»вызвало у него тошноту.

Он хотел говорить с ней о малыше и признаться, что вдействительности переживает, но считает себя эгоистичным подонком, потому чтовсе случившееся так расстраивает ее. Кроме того, Мередит ужасала встреча сотцом, и любой разговор о беременности напоминал ей о том, что ждет впереди.

Столкновение с отцом… Улыбка Мэтта померкла. Этот человек —настоящий подонок, но каким-то образом смог воспитать самую удивительнуюженщину, когда-либо встреченную Мэттом, и за это он ему бесконечно благодарен.И только поэтому был готов сделать все на свете, лишь бы ослабитьнапряженность, когда в воскресенье повезет Мередит к отцу. Придется помнить,что Мередит — единственный ребенок Филипа Бенкрофта, и по причинам, понятнымтолько ей, она любила этого высокомерного мерзавца.

— Где Мередит? — спросил Мэтт Джули, вернувшись домой наследующий день.

Сестра подняла глаза от стола, за которым делала уроки.

— Уехала кататься верхом. Сказала, что вернется еще до того,как ты будешь дома, только ты явился на два часа раньше. — И с улыбкойдобавила:

— Интересно, что это тебя так тянет сюда?

— Хрюшка несчастная, — пробурчал Мэтт, взъерошив ее темныеволосы и направляясь к черному ходу.

Вчера Мередит сказала Мэтту, что любит кататься верхом,поэтому сегодня утром он зашел к соседу и договорился с ним, что тот одолжитМередит одну из своих лошадей.

Оказавшись во дворе, он миновал заросший сорняками участок,бывший когда-то огородом его матери, и начал внимательно вглядываться вокружающие поля, пытаясь обнаружить Мередит. Он был уже на полпути к забору,когда увидел Мередит, и едва не затрясся от страха. Гнедая лошадь ровнымгалопом шла вдоль забора, а Мередит низко пригнулась к самой ее шее, не обращаявнимания на то, что длинные белокурые волосы развеваются по ветру. КогдаМередит приблизилась, Мэтт понял, что она собирается свернуть и направитьлошадь к амбару. Он тоже устремился туда, не сводя с нее глаз, чувствуя, каксердце бьется ровнее, а страх тает. Мередит Бенкрофт сидела в седле какнастоящая аристократка — легко, гордо, и лошадь беспрекословно повиновалась ей.

— Привет, — окликнула она с раскрасневшимся, сияющим лицом иостановила лошадь у амбара, рядом с копной гнилого сена. — Нужно немногоповодить ее, — добавила она.

Мэтт потянулся к узде, но тут все случилось одновременно:Мэтт зацепился за зубья старых грабель лежавших на земле как раз в тот момент,когда Мередит перекинула ногу через спину лошади, чтобы спрыгнуть, и рукояткаграбель, взлетев, ударила животное по носу. Лошадь, возмущенно фыркнув,взбрыкнула. Мэтт отпустил узду и безуспешно попытался схватить Мередит, а онасползла спиной вперед и свалилась на сено, но тут же соскользнула на землю.

— Черт возьми! — выругался он и, нагнувшись, схватил ее заплечи:

— Ты ушиблась?

Мередит, благополучно приземлившаяся на сено, не пострадала,просто ужасно смутилась и сконфузилась.

— Ушиблась? — повторила она с комическим ужасом, быстровскочив на ноги. — Моя гордость не просто ранена, она уничтожена, истреблена…

Мэтт, тревожно сузив глаза, присматривался к ней.

— А малыш?

Мередит перестала стряхивать пыль и соломинки с джинсов,позаимствованных у Джули.

— Мэтт, — сообщила она с видом заносчивого превосходства,держась за многострадальную задницу, — это не то место, где находится ребенок.

Мэтт наконец понял, что она имеет в виду, как именно упала.Радость и облегчение, охватившие его, были так велики, что он нашел в себе силынемного подразнить Мередит. Бросив на нее деланно-недоуменный взгляд, оносведомился:

— В самом деле? Невероятно.

Несколько минут Мередит с удовольствием наблюдала, как онпрогуливает лошадь, но потом вспомнила кое-что и радостно улыбнулась:

— Сегодня я довязала тебе свитер! — объявила она. Мэттостановился и с сомнением уставился на нее:

— Ты переделала эту длинную веревочную штуку в свитер? Дляменя?

— Ну конечно, нет! — оскорбленно хмыкнула Мередит. — Тадлинная штука вроде веревки вязалась просто для практики. А сегодня я связаласвитер, то есть не свитер, а жилет, но это все равно. Хочешь посмотреть?

Мэтт кивнул, но выглядел при этом таким ошеломленным, чтоМередит закусила губу, пытаясь не рассмеяться. Через несколько минут онапоявилась на пороге дома с бежевым жилетом крупной вязки, с воткнутым в негокрючком и мотком пряжи. Мэтт как раз выходил из амбара, и они снова встретилисьу копны с сеном.

— Ну вот, — пробормотала она, вынимая из-за спины свою ношу,— что ты об этом думаешь?

Взгляд Мэтта, полный нескрываемой тоски, скользнул по еерукам и поднялся к невинно-доверчивому лицу. Он был явно ошеломлен и тронутнеожиданным подарком ибо никогда не предполагал, что Мередит может сделатьчто-то специально для него. Она сама не ожидала такой реакции и теперьчувствовала некоторую неловкость из-за того, что внезапно решила подшутить надМэттом.

— Поразительно! — наконец выговорил он. — Как по-твоему, онмне впору?

Мередит была уверена в этом. Она сама перебрала свитеры,сложенные в шкафу, чтобы не ошибиться и купить нужный размер, а когда привезладомой жилет, постаралась отпороть все этикетки.

— Думаю, да.

— Дай-ка я примерю.

— Прямо здесь? — спросила Мередит и, когда Мэтт кивнул,вытащила крючок, пытаясь побороть неотступные угрызения совести.

Мэтт с бесконечной осторожностью взял у нее жилет, натянулповерх полосатой рубашки и поправил воротник.

— Ну как? — поинтересовался он, подбоченившись и слегкарасставив ноги.

Выглядел он великолепно — широкоплечий, узкобедрый,грубовато-красивый, и убийственно-сексуальный даже в этих выцветших джинсах инедорогом свитере.