Все Здесь Хорошие Люди - Эшли Флоуерс

ходе которого вы оба были допрошены. Я думаю, что большинство американцев, включая меня, не знают, что думать о вас двоих". Ее острый взгляд метался между Крисси и Билли. "С одной стороны, вы кажетесь обычными, приятными людьми. У вас своя ферма, вы часть дружной общины. Вы ходите в церковь каждое воскресенье. С другой стороны, полиция сказала, что вы в какой-то степени сотрудничаете, и оба ваших отпечатка пальцев есть на баллончике с краской, которой были написаны эти ужасные слова на стенах вашей кухни".

Наступила звенящая тишина, когда Крисси застыла на своем месте. Откуда она узнала? Детектив Таунсенд выложил все это Крисси на допросе менее сорока восьми часов назад, и сейчас она была потрясена не меньше, чем тогда. Неужели Таунсенд проболтался продюсеру шоу? Неужели полиция пытается их подставить? От этой мысли по ее позвоночнику пробежал холодок ярости.

Но прежде чем она успела что-то сказать, Билли прочистил горло. "Я купил аэрозольную краску для проекта, которым занимался на ферме. Я подправлял краску на дверях сарая".

"Хм." Сэнди перевела свой суженный взгляд с его лица на лицо Крисси. "А что насчет вас?"

"На той неделе я пошла в сарай, — сказала она, ее голос был слабым, — чтобы найти WD-40 для смазки одной петли. Я рылась там и сдвинула ее". Это, конечно, было неправдой, но именно это она сказала Таунсенду, когда он спросил.

"Хм", — повторила Сэнди, а затем повернулась к Джейсу.

Сердце Крисси замерло. Она настояла на том, чтобы Сэнди не задавала ему вопросов. Это было единственное условие, которое она поставила.

"Я бы хотела услышать от тебя, Джейс", — сказала Сэнди голосом одновременно добрым и твердым. "Можешь ли ты рассказать нам, что произошло той ночью с твоей точки зрения?"

Крисси раздулась от страха, адреналин хлынул в ее кровь так быстро, что стало больно. Она открыла рот, потом закрыла его. Что она могла сделать? Джейс сжимался в ее руках, и у нее возникло желание отпрыгнуть от него. Внезапное движение привлекло ее внимание, и, оглянувшись, она увидела, что продюсер, который информировал их ранее, мимикой показывает парню за одной из камер. Судя по жесту руки, она хотела, чтобы оператор увеличил изображение Крисси и Джейса. Черт. Крисси не подумала. Слишком поздно она обхватила сына жесткой рукой.

Именно тогда Джейс наконец заговорил, его слова прозвучали ровным, торжественным голосом. "Я не люблю говорить об этом".

"Почему?" спросила Сэнди, вся терпение и понимание.

"Просто не люблю".

"Я понимаю, что это, наверное, страшно и грустно говорить о своей сестре, когда ее уже нет, но иногда разговор об этом может помочь".

Джейс колебался. Крисси захотелось ударить Сэнди по лицу. В ушах стучало ее собственное сердце.

"Я не люблю говорить об этом, — наконец сказал Джейс, — потому что не хочу попасть в беду".

—

Той ночью, когда она, Билли и Джейс спали в своем убогом номере отеля рядом с аэропортом Ньюарка, Крисси проснулась от толчка. Ей показалось, что что-то коснулось ее шеи — холодные, мягкие кончики пальцев. Она провела по ним рукой, но там ничего не было. Моргнув в темноте, она увидела фигуру, стоящую у ее кровати, а когда глаза привыкли, поняла, что это Джейс.

Она резко вдохнула. "Джейс? Что ты делаешь?"

Но он просто стоял там. Если бы она не чувствовала его дыхание на своем лице, то могла бы подумать, что его вообще нет — просто плод ее воображения, призрак, пришедший поглазеть. "Джейс?"

"Прости меня за Януарию, мамочка".

Слова пронзили ее, грудь и живот сжались от их силы. За пять дней, прошедших после смерти Януария, Крисси так хорошо постаралась сохранить воспоминания о той ночи в глубине своего сознания. Но сейчас, в темноте и после извинений сына, все это нахлынуло на нее с новой силой.

—

Первым, что вспомнила Крисси, был звук грохота.

Часами ранее, готовясь ко сну, она приняла снотворное — как делала почти каждую ночь на протяжении последних четырех лет. До замужества и материнства у нее никогда не было проблем со сном. Ночью она погружалась в необременительный отдых подростка, а утром просыпалась полной сил и возможностей. Но затем, в мгновение ока, она стала женой человека, которого едва знала, и девятнадцатилетней мамой с двумя младенцами. Внезапно сам факт существования стал казаться ей бременем, которое она не могла нести самостоятельно. Одиночество, словно зубы в груди, стало ее постоянным спутником. Вино помогало притупить остроту, но таблетки, как она обнаружила, были лучше всего: Валиум, чтобы пережить день, и снотворное на ночь. Может быть, за столько лет она привыкла к маленькой белой таблетке, а может быть, звук аварии был настолько необычным, но какова бы ни была причина, рано утром Крисси очнулась от своего лекарственного тумана.

Она села в постели, сердце учащенно билось. Иногда фермерский дом казался живым, скрипел и стонал по ночам, но эта катастрофа была совсем другой. Она посмотрела на спину Билли, но он молчал и не двигался.

Тихо выскользнув из постели, она на цыпочках прокралась в ванную и натянула халат на пижаму. Она прошла по коридору к лестнице и остановилась возле комнат близнецов. Грохот раздался далеко, откуда-то из глубины дома, но ей было спокойнее, если бы она знала, что ее дети в безопасности и спят. И все же, когда она просунула голову в дверь комнаты Януарии, кровать была пуста. Крисси моргнула, пытаясь прогнать сон из головы. Ночник Януарии был одним из тех, что вращаются, медленно проецируя фигуры на бумажную коробку вокруг него, лошади, цветы и кролики повторяли свои шаги ночь за ночью. Изображения плясали по комнате, искажаясь и мерцая, что мешало видеть. Крисси подошла ближе к кровати, но Януарии в ней по-прежнему не было. Не было ее и под кроватью, и в шкафу, и в ванной в коридоре. Когда Крисси обнаружила, что Джейс тоже пропал из своей комнаты, она начала паниковать.

Она поспешила вниз по лестнице, старое дерево скрипело под ее ногами, тени собирались и перемещались вокруг нее. Когда она переступила порог кухни, ее внимание привлекло нечто необычное: Дверь в подвал была открыта, за ней зияла чернота. Она недолго думала о том, чтобы достать один из пистолетов Билли из кейса в гостиной, но это было так далеко. К тому же, если дети были внизу, она не хотела, чтобы они увидели, как их мама материализуется из темноты с дробовиком в руках.

На вершине подвальной лестницы Крисси почувствовала беспокойство, словно холодный кончик пальца