Письма на чердак - Питер Грю

– СамСветы – это всё пришельцы, а подорожники приходят по Дороге. Поэтому и подорожники. Что тут непонятного? – раздражённо спросила Подсолнух.

– Объяснила так объяснила! – ядовито заметила девочка.

– Для Дорог нужны и люди, и призраки. Это совместное действие для открытия путей между мирами. Подорожники – это СамСветы с наставниками, – взяла себя в руки Подсолнух и заговорила спокойнее.

– Вроде понятно, – буркнула Художница. – Но раз есть такие определения, значит я не первая, кто без Дороги?

– Получается, что вторая, – неохотно сказала Подсолнух.

– Ну а первый-то кто?

Подсолнух помолчала и прошептала:

– Сорокопут.

Художница остановилась и повернулась к подруге.

– Я правильно поняла, что у меня большие проблемы?

Подсолнух кивнула, распрямив последнюю примятую травинку. Она подняла взгляд на подругу и только тут поняла, что одеяло исчезло, а Художница щеголяет по прозрачному лесу в ярком красном платье.

– Ой, какая ты заметная! – охнула она.

Призрак вытащила из мешочка камушек и начала колдовать. Яркое красное платье побледнело, словно его постирали тысячу раз. Художница удивлённо зажала в руках светло-розовый подол.

– Ужас какой! – И с укоризной посмотрела на Подсолнух. – Мне не идёт этот цвет.

Призрак задумчиво разглядывала каштановые кудряшки.

– Ой! – схватилась за голову Художница. – Только не волосы! Лучше займись этим!

И она вытянула ногу, которая без спасительного тёплого одеяла начала замерзать.

Подсолнух задумчиво подняла к небу круглые золотистые глаза.

– Ага! Знаю! – пошептала над камушком, и на ногах Художницы появились чёрные шерстяные носки до колен и короткие серые валенки.

– Мне нравится, – одобрила Художница. – И что-нибудь наверх. Платье не греет так, как одеяло.

– Угу, – кивнула Подсолнух и закутала подругу в бледную розоватую шерстяную мантию. – Тепло?

– Да! Спасибо! – девочка накинула капюшон на каштановые кудряшки. – Мне нравится даже больше, чем одеяло.

– Ладно, – вздохнула Подсолнух. – Подожди меня здесь, а я посмотрю, всё ли в порядке.

Но прежде чем улететь, она ещё раз шепнула над камушком, и платье Художницы стало серым.

– Но это уж совсем! – возмутилась Художница.

– Если что, сбросишь мантию. Станешь серой мышкой.

– Пф-ф, – недовольно зафырчала Художница.

Серая мышка в заснеженном мире. Почему никто не объяснил её подруге, для чего всякие звери меняют бурый мех к зиме на белый?

Подсолнух полетела к родителям. Чужаков не было, у Норы её ждала мать.

– Они уже ушли? – спросила Подсолнух.

– Да, – ответила мать. – Ушли ни с чем. Отец провожает их.

– Воры?

– А не всё ли равно? – раздражённо сказала Ветреница.

Мама не в настроении, поняла Подсолнух. Но родители не выдали их.

– А если они её всё-таки заберут? Ты отправишься с ней? – неожиданно спросила Ветреница.

Подсолнух поникла.

– Я не знаю, – честно ответила она. – Но я не хочу, чтобы наша жизнь менялась.

– Она уже изменилась. Они сказали, что Сорокопут вернулся.

Подсолнух испуганно поднесла руки ко рту. Она никогда не видела Сорокопута. В детстве её пугали страшилками, что если она будет далеко убегать от дома, то Сорокопут схватит её и унесёт в терновое гнездо. За последние двести лет он не появлялся. И вот теперь…

– Сорокупут? Он всегда возникает в неспокойное время. Ты ведь не думаешь, что он пришёл за ней?

Ветреница пожала плечами.

– Пока он просто сидит в Гнезде.

Подсолнух грустно опустила голову, а потом робко посмотрела на мать. Уголки рта Ветреницы, точно такого же длинного, как у дочери, были опущены несчастной подковой. Мама расстроена, но подруга нуждается в ней, и нужно рискнуть.

– Я хочу сделать ей подарок. Поможешь? – тихо спросила Подсолнух.

Художница в яркой красной мантии сидела под ягодным деревом и ждала подругу. Она тревожно крутила головой по сторонам, всматриваясь в кусты, боясь пропустить незнакомцев, жаждущих её забрать. Вдруг одни отвлекают Подсолнух и её родителей, а другие рыщут по лесу?

Неожиданно Подсолнух вынырнула из-за деревьев. Рядом с ней прыгало маленькое белое существо, похожее на лисичку с длиннющим пушистым хвостом.

– Это тебе! – Подсолнух схватила зверька и кинула его на девочку.

У зверька оказались маленькие крылышки, и он легко спланировал на колени Художницы.

– Кто это? – удивилась она.

Зверёныш смотрел на неё чёрными глазками и крутил длинным острым носом. Он был странным на ощупь, мягко-желейным, вроде и не живой, но головой вертел вполне живо.

– Твой персональный заметатель следов! Можешь звать его Собакой! – радостно объяснила Подсолнух. – Не вечно же мне ходить за тобой и распрямлять траву. Ты же хотела собаку, я помню!

– Какой замечательный! – воскликнула Художница, прижимая к себе зверька.

– Только не привязывайся к нему. Он не настоящий, а волшебный. И через какое-то время исчезнет.

Художница сникла:

– Когда?

– Ещё не скоро. Тогда я сотворю тебе нового зверька. – Подсолнух подозрительно оглядела яркую мантию. – Кстати, что стало с мантией?

– Не важно.

С кухни доносился рёв. Уже который день разыгрывается одна и та же трагедия. Завязка: герою выпадает задание закончить полугодие без троек и спасти прекрасную морскую свинку. Первая четверть подошла к концу, и в дневнике замаячила тройка по математике. Джин восприняла предателя в своих рядах стойко.

Но вот наступил декабрь, близился конец полугодия, и Алексей в сложном положении: свинка вроде уже растаяла, как дым, из-за тройки, но теперь Джин грозится не учиться совсем.

Алексей совсем не знает, что ему делать со своей маленькой дочерью. Он думает, что она у него хрупкая фарфоровая куколка, а Джин на самом деле тиран— холодное сердце и злобный хорёк в придачу.

Мама пыталась повлиять на Джин и поговорить с ней сурово, но она сразу начинала рыдать, лезла обниматься и заверяла, что будет стараться. А потом убегала терроризировать отца. Ну как совладать с этим чудовищем?

Я учусь хорошо, да и подарок уже получила. Только не обменяла пока деньги на шмотки. Как-то всё не до этого.