Я иду искать - Алекса Гранд

Поток совершенно ненужной информации, засоряющей и без того гудящую башку, обрушивается на меня безжалостным бескомпромиссным тайфуном и все-таки смывает наносной слой спокойствия и самообладания. Так что я оглашаю пустынный больничный коридор гремящим ревом-криком.

— Вика-а-а!

— Извини. Мы просто так давно с тобой не общались. Я соскучилась.

Опустив подбородок, робко бормочет Левина и, закусив нижнюю губу, ныряет в кабинет лечащего врача. Пропадает там не меньше получаса и возвращается с новостью о необходимости госпитализации.

— Окей. Что привезти?

Я все еще экономлю ресурсы. Не растрачиваю себя ни на длинные отступления, ни на выяснение обстоятельств у вынесшего вердикт доктора, уповая на квалификацию последнего. Успешно пропускаю несколько лишних стадий и сразу перехожу к принятию.

Как гласит закон Паретто, восемьдесят процентов вложений мы тратим практически впустую, получая в качестве профита жалкие крохи. Двадцать. Пятнадцать. Десять процентов. А вот если правильно расставить приоритеты, вполне можно изменить этот нелепый крен в свою пользу.

— Одежду какую-нибудь в палату, тапочки. Зубную щетку, пасту, полотенце. Что-то из посуды и, наверное, все.

Сминая подол платья, Вика перечисляет стандартный, в общем-то, список и всем своим видом вызывает добрую жалость у выруливающей из-за угла пожилой пары. По крайней мере, холеная женщина с проседью в уложенных в аккуратную ракушку волосах мягко похлопывает Левину по плечу, а молодящийся сухопарый мужчина ободряюще ей подмигивает.

Я же не могу выбить из себя ровным счетом ничего. Как будто имевшееся и без того в малых количествах сострадание полностью вытекло из моего организма и испарилось, как капли влаги в знойной пустыне. Сердце закостенело и начало стучать через раз, присущие нормальному человеку повадки атрофировались.

— Хорошо. Тебя проводить?

— Не нужно. Мне еще назначение забрать.

Выпустив ткань из трясущихся пальцев, кротко произносит Вика и делает шаг вперед, привставая на цыпочки. Мажет ладонью по шее, испускает едва слышный вздох и машинально облизывает тронутые бежевым блеском губы, напрашиваясь на законную ласку.

Изящная. Грациозная. Трогательная. С бриллиантами-бусинами слез на длинных пушистых ресницах. С аристократической осанкой. С высоко вздымающейся грудью. Она идеальная и вместе с тем до такой критической отметки не «своя», что тошно.

За всеми этими передрягами с Лилей, за терками с Бекетом я прозевал тот момент, когда между нами с Левиной разверзлась гигантская ледяная пропасть, выросла бетонная стена размером с двадцатиэтажный дом, выстроились незримые барьеры, которые я банально не хочу преодолевать.

Не готов ради затаившей дыхание отличницы-красавицы-комсомолки расшибаться в лепешку, доставать звезду с неба, покорять Эверест. Да какой там Эверест… Я-то и поцеловать ее не могу после того, как совсем недавно притискивал раскрасневшуюся Лилю к раскаленной бочине автомобиля.

— Я организую курьера. Доставит все в течение часа.

Заключив с собой сделку, я еле уловимо касаюсь Викиной щеки своей щекой и мгновенно отступаю на пару шагов назад. Что-то сумбурное ей выдаю и поспешно сваливаю из больничного крыла, навевающего тоску и уныние.

Балансируя между сформировавшимися и въевшимися в подкорку принципами и растущей потребностью, выламывающей к хренам все цивилизованное, витаю мыслями где-то у дома Аристовой. Рубашку с нее сдергиваю или что там на ней будет надето, в рот ее приоткрытый впиваюсь, колено между бедер протаскиваю. Стираю чужие прикосновения с ее белоснежной кожи, запахом своим помечаю, отвоевываю не принадлежащую мне территорию.

И практически дохожу до ручки, направляя тачку не по тому маршруту, не думая о том, что Лиля может быть на работе, или в другой клинике, или в парикмахерской. Да где угодно…

— Сын, как дела твои? Куда пропал? Обещал еще на прошлой неделе глянуть, что мне дизайнер прислала по кофейне.

Звонок отца врезается в облепленную зыбкой серовато-сизой пеленой реальность как нельзя кстати. Заставляет бить по тормозам за пару секунд до столкновения с черным Гелендвагеном под управлением агрессивного водилы и выносит из поплывших мозгов не выдерживающий никакой критики план. Так что я длинно рвано дышу, терзаю пальцами оплетку руля и поспешно залатываю прорехи в самообладании.

— Мой косяк. Закрутился. Заскочу сейчас, ты не против? Куда подъехать?

Выяснив местоположение всегда понимавшего меня отца, я куда осмотрительнее выруливаю на перекресток, попутно решаю вопрос с доставкой вещей в больницу и занимаю последнее парковочное место перед любимым отцовским рестораном.

Отправляю Лиле совершенно глупое детское голосовое, прочесываю пятерней волосы и рассчитываю утолить скрутивший желудок голод сочным стейком или наваристой солянкой, никак не ожидая, что бонусом к внезапному обеду станет встреча с собственной матерью.

— Привет, ма. Как удачно сложилось. Давно хотел с тобой обсудить кое-что.

Лиля

Мысленно расчертив между лопатками Крестовского сетку для игры в морской бой, я отрываю взгляд от его футболки, под которой перекатываются упругие литые мышцы. Падаю на сиденье, упираюсь лбом в руль, судорожно кусаю губы, пытаясь привести себя в чувство.

Пальцы немеют. Ноги не слушаются. Сердце до сих пор отбивает то ли сумасшедшую чечетку, то ли зажигательную ламбаду. Ощущение того, что я снова проваливаюсь в задорного нахального мальчишку с глазами топленого шоколада, усиливается и кромсает огромными ножницами ошметки изодранных нервов.

Смывает с меня налет пятилетнего опыта. Стаскивает надежно прилепленную маску железной леди-первостатейной стервы. Повернув время вспять, превращает в давнишнюю провинциалку, приехавшую покорять Москву и со всего маху втрескавшуюся в мажора, которого должна была обходить стороной.

Только сейчас я не могу позволить себе положить на мнение окружающих большой хрен, помноженный на возведенный в квадрат пофигизм. Не могу достать из кармана такой громкоговорящий фак, не могу позвонить Марине Борисовне и в красках расписать, какая она дрянь, не могу наплевать на все, выскочить из тачки и броситься за Игнатом вслед. Не могу…

Мешает ряд факторов. Во-первых, я мать любознательной четырехлетки, впитывающей все, как губка, и берущей с меня пример. Во-вторых, моя бывшая лучшая подруга и по совместительству личный коуч, увлеченно копавшийся в моих извращенных мозгах на протяжении двух лет, за подобный финт точно открутила бы мне башку. В-третьих, я взрослая самодостаточная…