Ловушка любви - Аманда Дойл

– Я пришла сказать вам, что собираюсь покинуть Даллур, мистер Макморран. – Неужели это она произносит роковые слова? – Я предупреждаю вас об этом, как полагается. Вы хотите, чтобы я отработала месяц, или вам достаточно двух недель, чтобы найти замену? Я бы не хотела причинять какие-либо неудобства, поэтому поступлю так, как вы скажете. Может, вам надо обсудить это с мисс Роше, а потом вы дадите мне знать о вашем решении?

Джонти быстро встала – в основном из-за того, что не могла больше сидеть и смотреть, как выражение мимолетного любопытства сменилось настоящим удивлением. Какое-то мгновение он выглядел так, будто его ударили обухом по голове! – пронеслось в голове Джонти. Может, она была слишком категорична. Может, ей надо было начать издалека, а не сразу заявлять о своем уходе!

Затем на его лице появилась маска равнодушия, и он тоже поднялся.

Казалось, он был в нерешительности, а часы на столе отсчитывали минуты. Он избегал смотреть на Джонти, его взгляд был устремлен на кожаный верх стола. Она смотрела, как его загорелые пальцы взяли со стола линейку и стали медленно поворачивать ее, как будто его вдруг заинтересовали цифры на ней. Затем он положил ее обратно, обошел вокруг стола и встал рядом с Джонти.

– Скажите мне, – его серые глаза внимательно вглядывались ей в лицо, – связано ли ваше решение каким-то образом с тем, что произошло прошлой ночью? Если это так и если я говорил слишком резко...

– Нет-нет! – Она постаралась, чтобы ее слова прозвучали убедительно. – Вы имели право говорить со мной так. – Она улыбнулась извиняющейся улыбкой, стараясь, чтобы ее голос звучал беспечно. – Дело совсем не в этом. Я была счастлива здесь. Просто... ну, как я уже говорила вам, если помните, я как одна из ваших маленьких серых птичек, ваших «даллур». Я часто перелетаю с места на место и нигде не задерживаюсь подолгу. Я просто ощущаю потребность расправить крылышки и опять улететь. Мне здесь очень нравилось, как я уже сказала, но вы можете представить это и таким образом, – и она пожала плечами, – что маленькая птичка решила, что настало время улетать. Должно быть, во мне скрыта... потребность к перемене мест!

– Я... понимаю. – В глазах, которые внимательно смотрели на нее, она читала странное уныние, видимо из-за того, что найти человека, который бы согласился занять се место на этой ферме, было не так-то просто, и Изабель опять придется заниматься кухней до тех пор, пока не найдут замену. Джонти заметила, как у него ходят на скулах желваки, и пожалела его и саму себя.

– Ну хорошо, – мрачно проговорил он с легкой усмешкой, которой не было у него в глазах, – если вы так себя ощущаете, Джонти, и если вы на самом деле испытываете потребность в перемене мест, то давайте договоримся о двух неделях, начиная с сегодняшнего дня, хорошо?

– Хорошо. – Она немного колебалась. – Детям вы сами скажете, или это сделать мне самой?

– Нет-нет. Я скажу сам. Это все?

Все? О, Боже! Разве этого недостаточно?

Идя как слепая к двери, Джонти бормотала что-то невразумительное. Она действительно шла как слепая и никак не могла найти ручку двери – в тот момент на глаза у нее опустилась пелена.

Нэт Макморран любезно открыл ей дверь, и Джонти неверной походкой пошла через веранду, чувствуя себя разбитой после такого мучительного разговора и выжатой как лимон.

В последующие две недели ей было трудно поверить, что она приняла такое безвозвратное решение, определившее ее судьбу, и что ее пребывание в Даллуре подходит к концу.

И все же сейчас она находилась вблизи любимого человека, могла слышать и видеть его, не важно, сколь мимолетно это было, и она была благодарна судьбе за это.

Ее пугала только одна мысль, что впереди у нее месяцы и годы, когда она не сможет, хоть мимолетно, видеть этого худого, загорелого мужчину в его неизменной фетровой шляпе с широкими полями, потертых молескиновых брюках и сапогах скотовода. Джонти не могла себе представить, как она перенесет расставание, но она должна это сделать, и, возможно, время будет милосердно к ней и сгладит воспоминания, и они не будут ранить ее так остро.

Джонти точно определила тот момент, когда Нэт сказал детям о ее предполагаемом отъезде, хотя самого разговора она не слышала и не знала; как все это произошло.

Но по их смущенным взглядам, сдерживаемому волнению, почти обвиняющему молчанию поняла: что бы он ни сказал им, они так ничего и не поняли. Они были полны невысказанной боли и дурных мыслей о ней.

Однажды утром за завтраком Марк не утерпел и спросил:

– Джонти, а почему ты уезжаешь от нас? Тебе здесь больше не нравится? Почему ты...

– Марк, прекрати! – Окрик Нэта Макморрана тут же заставил его замолчать. – Я просил тебя не обсуждать этот вопрос. Ты еще слишком мал, чтобы понять поступки взрослых. Когда человек достигает возраста Джонти, он вправе ездить куда захочет. А теперь доедай свой завтрак, иначе ты опоздаешь в школу.

– Хорошо, но все же почему она уезжает? – И маленький мальчик обратил взгляд, полный боли, на Джонти.

– Хватит, Марк, разве ты не слышал?

– Да, дядя Нэт.

С покорным вздохом Марк вернулся к еде, но, вместо того чтобы есть, он только играл с отбивной, катая ее по тарелке. Вот он равнодушно оторвал малюсенький кусочек мяса от косточки, но есть его так и не стал.

Когда позднее они с Дебби вышли из кухни, неся на плечах рюкзачки с едой и держа в руках портфели, они шли рядышком, с понуро опущенными головами, как будто черпали утешение друг в друге. За ними шла Рэчел. Она шла выпрямившись, с изяществом, предпочитая переживать смущение и разочарование в одиночку.

Силла тоже выражала свое отношение к происходящему, как и другие члены семьи, но иначе. Она лезла вон из кожи, чтобы во всем помогать Джонти, делала много хорошо продуманных мелочей, которые ей раньше и в голову не приходили, как будто даже сейчас оставался какой-то шанс, что Джонти передумает и останется с ними.

Во время уик-энда, когда Дебби, Марк и Рэчел были дома целый день, Джонти старалась сделать эти два дня радостными, но расшевелить детей было невозможно. Даже маленькие пирожные с розовой глазурью не вызвали ожидаемой реакции – они натянуто и вымученно улыбались, но глаза их были полны тоски.

Это был ее последний уик-энд в Даллуре, и, несмотря на ее усилия, все оказалось напрасным!

В понедельник она на прощанье помахала им, старательно изображая радость, и после этого почти с нетерпением сидела в ожидании момента своего отъезда. Она и не предполагала, что ожидание будет столь мучительным и потребует от нее неимоверных сил и твердости.

Ближе к полудню Джонти вдруг заметила три кожаных чемодана кремового цвета, стоящих на веранде. Это были дорогие чемоданы, на них было множество наклеек, а рядом лежала сумочка из крокодиловой кожи для косметики и складной зонтик в желтовато-коричневом шелковом чехле. Все вещи принадлежали Изабель.