Я буду рядом - Кун-Суук Шин

Юн дважды произнесла ее имя и умолкла. И до моего ухода она не произнесла больше ни слова. Я вышел после полуночи и в одиночестве стал спускаться с горы, вдруг услышал, как Юн окликнула меня, торопливо сбегая вниз. Я обернулся, а она бросилась мне в объятия и попросила не уходить. Я чувствовал, как бурно вздымается ее грудь, прижимаясь к моему телу. Я понял – она плачет, потому что ворот моей рубашки намок. Мы еще долго стояли в темном переулке, не в силах пошевелиться.

Миру спросила: «Мы сможем жить вместе, как раньше, правда? Вместе с Юн?» Я впервые услышал, как Миру называет Юн по имени. После той ночи они перестали быть друг для друга Юн Миру и Чон Юн, а стали просто Миру и Юн. Но в то время как лицо Миру стало казаться более живым, лицо Юн словно помертвело. Я спросил Миру, действительно ли она хочет, чтобы мы жили втроем? «А Юн согласна?» Она кивнула и ответила, что ждет решения Юн. «В том доме?» Она снова кивнула и вопросительно посмотрела на меня, и я воскликнул: «Если ты пообещаешь больше не искать его, я согласен на это!» Она тихо пробормотала: «Юн будет искать его вместе со мной», опустила голову и закусила губу, не желая смотреть мне в глаза. Она словно спрашивала: «Неужели ты уже забыл о Мире?» Если бы только я мог забыть! И хотя мы постоянно искали его, я знал – его уже давно нет в живых. И Миру тоже наверняка знала об этом. Разве она не чувствовала то, что чувствовал я? Когда ее сестра облила себя бензином и подожгла, она обвинила всех нас в странном исчезновении своего друга и в его необъяснимой смерти. Она превратилась в пылающий факел. При одной мысли о ней я ощущал невыносимый жар, опаляющий мое тело. Словно сам сгорал в ярком пламени. Если я испытывал такое, то что чувствовала Миру, на глазах у которой сгорела родная сестра? Мире, должно быть, горела как вечный огонь в жизни Миру. Неужели у нее не осталось другого выхода? Мои гнев и обида на ее сестру не знали предела. И хотя ее отчаяние наполняло мое сердце невыносимой болью, я считал – она не должна была сделать так. Я спросил Миру, неужели она хочет, чтобы Юн страдала, как и мы, но она лишь ответила: «Что значит – как мы?» – «Взгляни на меня! – завопил я. – Ты считаешь нас нормальными людьми? Посмотри на себя! Ты совсем о себе не заботишься!» Я обращался больше к самому себе. После того как ее сестра сгорела заживо, мы с Миру махнули на себя рукой. Если бы не Юн, что с нами стало бы? В этот момент я чувствовал себя так, будто сижу взаперти в темнице.

Боль Мире день за днем гнала ее на поиски пропавшего друга, а потом эта боль передалась и мне. Судя по всему, Мире узнала об исчезновении множества других людей. То же самое произошло с Миру и со мной, когда мы продолжили поиски уже без нее. Почему друг Мире, который собирался прийти к нам на ужин, а затем скрыться вместе с другими членами своей организации, вдруг неожиданно сел в поезд с какими-то темными личностями? Кто-то сказал, что его видели на острове. Но даже Миру знала – человек, которого нашли на острове, оказался не тем, кого мы искали. Мире, вероятно, тоже ездила на остров. Она, должно быть, узнала – это не он, но не могла стереть из памяти вид безжизненного тела, плавающего в океане. Не могла забыть человека, который упал со скалы и разбил голову об острые камни. Других людей находили в водосборном бассейне, их легкие, почки, селезенка, печень и даже сердце кишели планктоном.

Теперь на прогулки по городу нас вдохновлял Водопад, а не Юн. В тот день мы отправились с ночевкой к крепостной стене в компании с Водопадом и профессором, Юн пришла с молодым человеком. Она объяснила, что это друг ее детства, который приехал ночным поездом без предупреждения, потому пришлось взять с собой, а зовут его Дэн. Парень молча слушал, как Юн представляла его нашей компании, а затем поприветствовал нас. «Через неделю я ухожу в армию, – сказал он, – и вот приехал в город повидать Юн». Вероятно, Юн не знала о его предстоящей военной службе. Ее глаза округлились от удивления, а мы решили немного подшутить над ним: «У тебя уже есть свое оружие?» – «Оружие?» – «Да, твой личный М-16?[15]Постой, ты хочешь сказать, что собираешься в армию и еще не приобрел оружие?» – «А я разве должен?» Дэн выглядел таким озабоченным, что даже профессор и Миру покатились со смеху. Только Юн не смеялась. «У тебя должно быть оружие. Лучше тебе прямо сейчас пойти и приобрести его. Я знаю место, где можно спокойно приобрести отличный пистолет. Хочешь, подскажу, как туда добраться?» Все остальные тоже принялись подшучивать над Дэном, и каждый вставлял свои комментарии. Ему объяснили, какое оружие следует приобрести, чтобы его хорошо встретили в армии, в каком магазине можно подешевле приобрести пистолет. Даже профессор посоветовал ему положить патроны в коробку для ланча, которую он взял с собой. Дэн все принимал за чистую монету, в ужасе глядел на нас и повторял: «Неужели? Неужели?» Но когда он, наконец, понял, что мы шутим, его лицо засияло, он расхохотался и воскликнул: «Хорошо, я сам найду себе оружие. Убедили!»

Во время пути к крепостной стене я то и дело оглядывался на Юн и Дэна. Даже Миру, ни на шаг не отходившая от профессора, тоже время от времени оборачивалась и смотрела на них. Похоже, говорила только Юн, а Дэн лишь молча ее слушал. Я слышал, как она спросила его: «И как ты справишься с этой подготовкой? А что, если ты наткнешься на паука?» В ее голосе прозвучало беспокойство. Что за паук? Меня разбирало любопытство, но их голоса стали едва различимыми. Я удивился и обрадовался, что есть человек, с которым она чувствует себя так легко и свободно.

Но вместе с тем это немного взволновало меня.

Коричневая Книга – 7

«Юн!

Я думал, что не стану никому писать, пока не закончу свою армейскую службу. Но вот я пишу тебе, поэтому могу с уверенностью сказать: мое первоначальное решение было абсолютно бессмысленным. На чистом листе бумаги я сначала написал Чон Юн, затем просто Юн, а потом еще раз десять метался между Чон Юн и Юн. И вот теперь я написал просто Юн и долгое время вглядывался в твое имя. Почему мне не хотелось писать? Это выглядело так, будто я, не будучи солдатом, вступил в ожесточенную битву с желанием не писать тебе. Сестра сообщила мне – ты просила у нее мой адрес. С того момента я каждый день ждал твоего письма. Не ответа на мое письмо, а письмо, которое ты первая написала бы мне.

Всех людей за пределами военной базы мы называем „гражданскими“. Другими словами, ты – из гражданских, а я – солдат. Если бы я решил не писать никому по ту сторону военной базы только потому, что захотел бы жить исключительно как солдат, ты наверняка посмеялась бы надо мной. Но пока я прохожу службу, хочу быть настоящим солдатом. Здесь я нашел для себя убежище. Я хотел забыть о мягких чертах своей личности, принадлежавшей обычному обществу, и провести здесь свои дни, закаляя силу духа, подчиняясь суровой дисциплине и усердно занимаясь тренировками. Я приехал в город повидать тебя, прежде чем отправиться сюда, потому, что решил не писать тебе во время армейской службы. Но моя воля еще очень слаба.

Мне понадобился почти год, чтобы понять – мои чувства к тебе не поддаются силе воли. Боюсь, в письме я могу попросить тебя приехать навестить меня. Но если я и в самом деле напишу такое, не слушай меня и не приезжай. Я даже своим родственникам запретил приезжать сюда, не хочу видеть здесь никого из гражданских. Это сущая правда. Даже когда я вступил в армию и получил свою первую увольнительную, то продолжал „угрожать“ маме и старшей сестре. Сказал, что уйду в самоволку, если они здесь появятся. Я решил непременно добиться успехов в учебной стрельбе, получить в награду увольнительную и приехать к ним в гости. Но я не сдержал это обещание. Я ел рисовые пирожки, которыми меня угостил парень, получивший награду вместо меня. Положен ли отличному стрелку внеочередной отпуск? Я представляю, как ты смеешься и просишь меня перестать шутить. Но, Юн, я действительно нашел себя здесь. Я отличный стрелок.