Лекарства Фронтира - Владимир Мясоедов

Слышен был звук движения антикварных часов, являющихся по совместительству записывающим артефактом, ныне отключенным. Тяжелое дыхание, вздохи, шорох сутан, скрип зубов и сжимаемых в кулак ладоней, покрытых тонкими перчатками — монахи молчали, не рискуя заговорить первыми. Но ничто не вечно, как не вечно и терпение собравшихся, так что тишина прервалась сухим, несколько надтреснутым голосом самого дальнего из церковников, сидящего в углу большого стола, почти скрываясь от света лампад в темноте и тенях.

— Итак, ироды окаянные, сыновья беспутные и блудные, глупцы и скупцы вы обгадившиеся, чтоб вас всех на том свете сам Искариот обнял и поприветствовал, кто первым начнет разъяснять мне, пожиратели нечистот свиных и козлиных, как именно вы сумели столь звучно обгадиться и кого мне отпевать вместе с архиереем Акакием? Коротко, кротко, по делу и без попыток оправданий. Я жду.

Несмотря на бурность и цветастость фразы, спрашивающий говорил эти слова спокойно, без надрыва или ярости, отчего пугал остальных монахов до дрожи в коленках. Отец Варфоломей, старый друг, товарищ и, в некотором роде, учитель сидящего рядом с ним отца Сергия, который единственный не особо-то и переживал, поскольку отсутствовал во Владивостоке на момент катастрофы, был персоной известной. Непримиримый борец со скверной, выжигающий колдунов и чернокнижников, отечественных или османских, он прослыл тем, кто ярости дает выход сразу, без расшаркиваний обрушивая кару на головы виновных или тех, кого виновным счел, несмотря на связи и покровительство.

Всего лишь третий ранг, он имел полное право пугать своим присутствием даже полноценных магистров, ведь взывая к Богу, веря в свою правоту и миссию, укротив душу и тело сотнями добровольных аскез, этот, фактически, святой человек мог поспорить на равных даже с самим Саввой-иноверцем. Не в прямом бою, с определенной подготовкой и только тогда, когда сам бы уверен в правильности выносимого приговора, но да, мог. Во многом потому его сюда и перевели — как один из рычагов противодействия древнему волхву. Вдвоем с отцом Сергием они и вправду могли если не сразить язычника, то перекрыть его идолам возможность помогать архимагистру, заставив того отступить.

Ну, и еще сыграла свою роль скверная репутация и неистовый характер Варфоломея, которого, войны праведной ради, вызвали из ставшего ему домом скита прямо в Москву, но назад запихнуть никак не получалось. Он-то не десятины по два раза собирал и не торговцам доказывал необходимость пожертвований. В общем, боялись Варфоломея здесь, во Владивостоке, особенно если учитывать, что на его фоне даже перманентно пылающий праведным бешенством Сергий кажется образцом прощения и милосердия.

— Говорить можно много, но если по делу и коротко… то нас поимели. — Церковных дознаватель, брат Ерафим, может, и являлся одним из самых слабых и молодых среди присутствующих, но говорил смело, не отводя глаза. — Поимели грубо, грязно, но в чем-то даже красиво.

Тоже переведенный из столицы дознаватель, только уже давно во Владивостоке обжившийся, на деле являющийся одним из птенцов самого Кирилла Белозерского, выпускником одноименного монастыря, где готовили тех, кто доставляет грешников на суд божий любыми способами и средствами, невзирая на протесты. Потому-то его и опасались, прекрасно зная, насколько такие птенцы-воробушки опасны, даже если молоды и "всего-то" истинные маги. В отличие от того же Варфоломея, Ерафим перескочить через ранг-другой мог в мере не большей, чем обычный священник. Но только знали, ой знали присутствующие здесь, чего стоил любой воробушек удостоившийся выйти из закрытой части Кирилло-Белозерского монастыря в большой мир.

Даже обычные чернецы того места могли дать фору половине рядовых японских шиноби, а еще с третью сойтись если не на равных, то не сильно уступая им в искусстве нелицеприятных дел. Отборных птенцов святейшего Кирилла научились опасаться даже представители теневых кланов, элиты элит японских душегубов и, видит Всевышний, совершенно заслужено.

— Теперь чуть подробнее, будь добр. — Если Варфоломей и оказался раздражен таким нагловатым ответом, то виду, как и всегда, не подал. — С разъяснениями.

— Кхм… — Убийца на службе православия немного поежился под взглядом святого, но принялся отвечать на поставленный вопрос уже всерьез. — Итак, все началось с того, что архиерей Акакий пришел на встречу с волхвом Ярополком из закатников. Вернее, все началось куда раньше, а вот как раз тогда все и закончилось.

Доклад шел быстро, по смыслу, но чувствовалась за этими словами легкое, едва различимое присутствие тяжелых и неприятных мыслей, которые ведут к совсем нехорошим выводам. А повод, несомненно, был и не малый.

Все началось с того, что во Владивосток прибыл, вернее, едва добрался, покалеченный и пускающий пену от боли и бешенства в равной степени волхв четвертого ранга, язычник и детоубийца Ярополк из Гриковольщины. Один из сильнейших язычников и магов вообще в своем медвежьем углу, где кроме него даже нормальных одаренных не было, этот выродок был из тех, кто совсем не привык сдерживать себя и свои силы. Оказавшись в большом мире, пойдя в своеобразное паломничество, на свой собственный извращённый манер, он только уверялся в своей исключительности.

Осторожность, впрочем, никогда не терял, всегда четко выбирая себе те цели, какие мог выполнить, избегая тех врагов, которые сами могли бы повергнуть язычника вместе со всеми его проклятыми идолами. Но вот же, нарвался и не на кого-либо, а на уже знакомого, исключительно с плохих сторон, церковникам Владивостока чернокнижника, безбожника и слугу архимагистра Саввы — Олега Коробейникова. Само по себе это плохой новостью не являлось, даже наоборот — чем больше среди идолопоклонников и прочих врагов церкви свар, неприятия и вражды, тем лучше слугам Всевышнего и миру в целом.

Коробейников волхва не убил, но искалечил со всем старанием, превратив в почти беспомощного инвалида, который жил только за счет собственной ярости и еще действующих намоленных благословений, выклянченных у своих божков. Именно в таком виде он дополз во Владивосток, ища способа исцелиться, отомстить или хотя бы не сдохнуть от диких болей и травм энергетического тела.

К его огромнейшему сожалению то ответвление язычников, которое все кроме них самих именовали закатниками, среди людей архимагистра Саввы пользовалось репутацией тех персон, которых надо бы гнать взашей, что тоже хорошо, ведь помощи волхву было неоткуда получать. Уж точно не во Владивостоке, куда он ранее никогда не заходил именно из-за этого конфликта, ведь последователи архимагистра его бы там не потерпели, не только отказавшись защитить от православной церкви, но еще и сами бы помогли упечь конкурента подальше.

Денег у мага такого ранга, в общем-то, хватает, да только сам маг был молод, силу свою получил от идолищ поганых, авторитета не имел, а если и были у него запасы злата на черный день, то хранил он их не в банках и быстро добраться к тем запасам не мог. А без денег нормального целителя четвертого ранга нанять не выйдет, особенно если этих целителей в несколько раз штурмуемом Владивостоке мало, а те, что имеются, почти все ходят под Саввой или церковью. Оставшийся процент за благодарность работать не будет уж точно.