Уроборос - Елена Горелик

Винцо было так себе, на мой вкус, излишняя кислинка его портила, но местные пили и нахваливали. И не забывали закусывать. Дворня – и мужики, и бабы – поначалу чувствовали себя не в своей тарелке. Рабов за один стол с хозяевами, как правило, не сажали. Но они понемногу приложились к винцу, растормозились и налегли на яства ничуть не хуже гостивших у меня деревенских – старосты с женой и двух самых зажиточных семей. Второй тост был как раз за старостой, носившим забавное имя Дах, что в переводе с местного языка означало «сноп», а с украинского – «крыша». Осанистый старик произнес длинную речь о том, как им всем здорово живется под мудрым руководством самой ведьмистой ведьмы в княжестве. Я слушала, тихонечко хихикала и мысленно представляла себя летящей на метле. Зрелище, кстати, было бы экзотическое даже для этого мира: ни маги, ни тем более ведьмаки летать не умели. Разве что левитировать, но даже у самых сильных магов это отнимало массу сил… Когда староста наконец закруглил свою речь, все снова поднялись и выпили. А потом и закусили, святое же дело после выпивки.

В местных традициях меня наставляла Риена, прожившая здесь почти двадцать три года. Согласно им, третий тост был за доверенным лицом хозяина или хозяйки, за тем, на ком, собственно, дом держится. То есть в нашем случае – за ней самой, экономкой. Но тут крылась загвоздка: ошейник раба лишал человека права на многое, в том числе и на застольные речи. С моей колокольни, это несправедливо. Риена, как и всякий толковый «министр финансов», являла собой редкую зануду, но представить Масент без нее было невозможно. Я приготовила сюрприз. И ей, и всем прочим.

– А сейчас, – сказала я, по традиции поднимаясь, чтобы сказать «алаверды» в адрес третьего кандидата на произнесение тоста, – мне бы хотелось сказать несколько слов похвалы в адрес человека, который действительно ее заслуживает. Я говорю о госпоже Риене. Именно ее стараниями Масент не превратился в кучу развалин при казенном правлении, и именно ее стараниями мы можем без особого ущерба для владения устраивать такие застолья. Так будет ли справедливо, чтобы такая достойная женщина носила ошейник?

– Нет! Нет! – гости, изрядно подогретые хмельным, весело поддержали инициативу, а Риена, напротив, – испуганно побледнела.

– Вот и я так думаю! Посему призываю вас в свидетели: эта достойная женщина по имени Риена отныне свободна! Встаньте, уважаемая.

Потрясенная экономка поднялась со скамьи. По-моему, она до сих пор не верила в услышанное. А мне осталось лишь коснуться медальоном потертой медной бляхи на ее ошейнике и повторить: «Свободна!» Застежка, давным-давно ослабевшая и державшаяся на одной магии, тут же разомкнулась. Полоска старой кожи упала к ее ногам.

– Госпожа моя, это… Спасибо, госпожа моя… – Риена вдруг прикрыла лицо дрожащей рукой, всхлипнула… и, мгновенно утерев слезы, выпрямилась, как ни в чем не бывало. Только предательски блестевшие глаза сияли на ее сухом лице. Да. Это не безграмотная служанка, которая воспринимает избавление от ошейника как повод взвыть: «Пошто меня гоните?» Риена знает цену свободе.

– Разумеется, госпожа Риена окажет мне честь, согласившись остаться в должности хранительницы кошелька, но уже в качестве вольнонаемной работницы, – продолжала я.

– Это честь для меня, госпожа моя, принять такое предложение. – Экономка поклонилась с достоинством леди.

– Вот и отлично. А теперь за вами тост! – Я с весьма прозрачным намеком подняла свою чашу. Там еще плескалось несколько глотков вина.

Риена охнула и, рассмеявшись, плеснула себе в кружку…

После третьего тоста гости из деревни поднялись из-за стола и с многочисленными поклонами распрощались. Деревенский праздник по традиции начинался с застолья в хозяйской усадьбе, после чего плавно переносился под священный дуб. После ухода крестьян я тоже поднялась к себе. Мы с Риеной и Ирой собирались устроить пикничок на троих, а дворня пусть подъедает со стола, пусть празднует. Им же и прибирать под вечер. А я сняла праздничное платье и переоделась в походное.

– Ирка! – Я, услышав, что моя неугомонная землячка пронеслась по коридору к своей комнате, немедленно высунулась за дверь. – Скажи своему Тилю, чтобы плащи прихватил. Земля уже холодная, задницы поморозим.

– Скажу. – Ира притормозила у своей двери. – Слушай, а с меня ты когда эту дрянь снимешь? – Она дернула ошейник.

– Да хоть сегодня, – засмеялась я.

– Ой, Стана, ради бога, поскорее! – пискнула Ира, бросаясь ко мне. – Надоел уже! И эти, из деревни, носы задирают, гады ползучие… Стана, а можно еще кое о чем попросить, пока ты добрая?

– Добрая ведьма – это нонсенс! – Я многозначительно подняла палец к потолку. – Что ты хочешь?

– Амулетик твой, вот… – Она потеребила тонкий браслетик из кусочка серебряной проволоки. – Обновишь заклинание?

– Значит, ребенка от Тилемая ты все еще не хочешь, – заключила я. Амулет был снабжен как раз соответствующим плетением. – А он?

– А ему и так хорошо, – пожала плечами Ира. – Ну, пока хорошо. Если скажет, что женится на мне, – тогда сниму. Так ведь не предлагает. Чего я буду его по залету хомутать? Его это не удержит.

– И то верно, – в словах Иры была правда. Какой смысл заводить ребенка, если отцу он не нужен? Или тащить мужчину в ЗАГС, как выразилась Ирочка, «по залету», чтобы через пару лет все равно разойтись врагами? – Вечером заскочишь, обновлю.

– Вечером твой приедет. – Ирочка заговорщически мне подмигнула. – Хочешь, честно тебе скажу?

– Скажи, – при слове «твой» меня что-то корябнуло. Неправильно это все…

– Он мне нравится. Не, не боись, отбивать не собираюсь. Просто нравится, и все.

– Он предлагал мне тебя за его старшего сына замуж выдать. – Я тоже ответила ей аналогичным подмигиванием. – Может, согласишься?

– Я его сына что, в глаза хоть раз видела? – возмущенно фыркнула Ира. Впрочем, она тут же сменила гнев на милость. – Ну, разве что познакомит, поговорим, а там решать буду… А Тиль пусть или предложение делает, или идет лесом!

Зная Ирочку, можно было представить эту сцену… Хотя она и тут права. Если мужчина не хочет жениться, его можно заставить это сделать только под угрозой чего-то еще более неприятного. Тогда лучше с таким расстаться.

Через час мы вчетвером – Тилемая Ира тоже притащила – устроились на холме под двумя высокими соснами. Расстелили «скатерть-самобранку», выложили вкусности из корзинки и кувшинчик вина. Я тут же с важным видом провозгласила свое намерение видеть «племянницу» свободной и сняла с нее осточертевший ошейник. За это, разумеется, выпили. Хороший ведь повод, согласитесь. Вино уже слегка шумело в голове, хотя глотнула я всего ничего. Ладно. Теперь, что бы ни случилось, Ира и Риена свободны. Завтра нужно будет почтой отправить в Рему соответствующие свидетельства. То-то Ульса удивится. А эти две женщины мне дороги, и я не хочу – в случае, если мы с Дойленом проиграем, – чтобы их продавали с торгов, как вещи.

О, легок на помине, сосед мой разлюбезный. Едет на своем здоровенном коне, радостный такой. За ним топчет пеший слуга, ведущий в поводу мелкую лошаденку, навьюченную переметными сумами. Решил присоединиться к пикнику? Что ж, праздник, настроение хорошее. Почему бы не выпить вместе?.. Кстати, кто это его догоняет? Какой-то молодой человек в недорогом, но приличном камзоле служивого, с мечом на перевязи и с треугольной медной бляхой на цепочке… Сын, что ли? Похож. М-да, Дойлен, кажется, решил всерьез озаботиться будущностью сына, пусть и не наследного.