Штрафники вызывают огонь на себя. Разведка боем - Роман Кожухаров

Наверняка эсэсовцы идут за ними по пятам. Этот чертов снег выдает всю группу с головой. Но деваться некуда, надо во что бы то ни стало разыскать позиции зенитчиков и этот засекреченный аэродром.

Впереди раздался гул моторов. Похоже на бронетранспортеры или грузовики. Значит, они выбрали правильное направление. Вот в окне, за занавеской, мелькнуло испуганное лицо старика. Все-таки кто-то из местных осмелился выбираться на поверхность. Не все сидят по подвальным норам.

Преодолев тесное пространство двора, они выскочили на соседнюю улочку. Она полого спускалась к обсаженному деревьями полю. Андрею сразу бросилась в глаза странность этого поля. Оно было практически лишено снежного покрова. Везде по периметру проглядывали бурые и черные проплешины голой земли. Неужели это он, расчищенный аэродром?

Ответ пришел сам собой. Один за другим три грузовика пересекли проем улицы, исчезнув за крайним зданием. Вдали, из-за деревьев, появилась колонна мотоциклистов. Они направлялись прямо к улице, по обочине которой двигалась группа Аникина.

Массивное угловое здание огораживал каменный забор. Здесь можно было попробовать организовать круговую оборону. Продержаться какое-то время.

– Крапива, Болтян, глядите за тылом… – произнес Аникин. – Наверняка они сели нам на «хвост».

Андрей, засовывая носки сапог в глубокие выбоины между большими прямоугольными кирпичами, взобрался на ограду. Отсюда все было видно как на ладони. И сразу все стало на свои места. Теперь уже не было никаких сомнений. Грузовики и бронетранспортер, замаскированные белыми тентами, выстроились на окраине городка, возле ровного, очерченного тополиными шеренгами квадрата. Вот он, резервный аэродром.

Слева, вдоль окраинных домов, к ним приближалась колонна мотоциклистов. Бежали и пешие эсэсовцы с автоматами наперевес. Вдруг прямо за спиной раздался оглушительный треск выстрелов. Аникин вздрогнул от неожиданности. Это Крапива скосил огнем пулемета первых, выскочивших на дорогу преследователей.

Аникин жадно искал глазами другое. Зенитки, где они? Не может быть, чтобы немцы спрятали их в другом месте. И вдруг, за грузовиками, Андрей разглядел несколько высоких черных столбов. Они торчали в небо, как высокие печные трубы. Их основа – конусообразные белые кучи – сливалась с снежным покрытием. Поэтому их с ходу и не заметишь. А с воздуха и подавно не засечь.

Это были замаскированные зенитные орудия. Раз, два, три… Андрей насчитал четыре расчета. Возле них суетились фигурки. В этот момент над головой Аникина просвистело несколько пуль. Стреляли со стороны аэродрома. После первых прогремевших выстрелов пулемета Крапивницкого возле грузовиков и зениток началась суета. Забегали фигурки в маскировочных халатах. Мотоциклисты, приближавшиеся со стороны поля, тут же свернули к обочине, укрывшись за ближними домами.

– Шулепин, видишь мотоциклы? Бери их в оборот… – крикнул Аникин, выстрелив из карабина. Сидевший за рулем эсэсовец на ходу слетел в снег. Неуправляемая машина с напарником фашиста в коляске проехала еще несколько метров и, подпрыгнув, завалилась набок.

* * *

Получалось, что немцы напирали на группу с двух сторон, зажимая аникинских в подкову. Времени на подачу сигнала не оставалось. Уложив в снег еще одного автоматчика, Андрей бросил карабин в снег. Вытащив из вещевого мешка гильзу сигнальной ракеты, он направил раструб в небо. Зеленое пламя взвилось в молочно-серую пелену.

Андрей с какой-то отчаянной надеждой, не отрываясь, следил за тем, как тускло-зеленый огонь ракеты медленно чертил в сером небе высокую дугу. Там, на позициях, должны были увидеть ее призывное пламя. Оно означало: «Цель здесь! Вызываем огонь на себя!». Но вот пламя погасло, а в небе остался только тонюсенький сизый дымок, который развеяло через несколько секунд.

– Напирают, товарищ командир! – зло крикнул Андрею Крапивницкий. Ствол его пулемета дымился от перегрева.

– Держи их, держи, Крапива! – кричал в ответ Аникин, снова и снова беря на мушку наступавших врагов.

Выходит, ракета ушла впустую. В молоко. Не заметили. Или Талатёнков не сумел добраться до своих. Ну, что ж, погибать, так с музыкой. Уж они покажут напоследок этим фашистским гадам, как дерутся русские…

И вдруг нарастающий рев приближающихся снарядов перекрыл звуки перестрелки. Тряхнуло так, что забор покачнулся. Несколько мощных взрывов выросли неподалеку от грузовиков, накрыв взрывной волной бегавших в панике немцев. Тут же вспучило к небу соседний квадрат. Бронетранспортер швырнуло вверх, как спичечный коробок, и опрокинуло на кузов.

– Наши! Наши!.. – не удержавшись, завопил Аникин.

– Сработало, товарищ командир! – радостно вторил ему в ответ Шулепин.

Рев снарядов нарастал. Вскоре все вокруг превратилось в кромешный ад. Камни, огромные ветки деревьев летали в воздухе, как пушинки. Радостная эйфория сменилась тревогой.

– Сюда, скорее сюда! – скомандовал своим бойцам Андрей, показывая всем на массивную деревянную дверь невысокой постройки во дворе. Похоже, что она вела в погреб.

Они кинулись к укрытию. Крапива на ходу дернул за ручку. Замок был открыт. Андрей бежал замыкающим. До спасительного чернеющего проема оставалось несколько шагов, как вдруг Аникин почувствовал, что земля уходит у него из под ног и опрокидывается, а его, подхваченного невидимой страшной силой, неудержимо несет куда-то, вертя, будто снежный пух на ветру…

Отто выстрелил по оконному проему. Зияющие квадраты чернели глазницами черепа с той стороны улицы. Угловой, по диагонали, через перекресток. Теперь почти все дома в городе превратились в разбитые, безглазые черепа. По крайней мере на их улице – точно.

На той стороне улицы, на мостовой, возле бордюра, в неестественной позе лежало скрюченное тело мужчины. Еще вчера возле него валялась шляпа. Наверное, ее ночью сдуло ветром или отбросило куда-то в сторону взрывной волной.

Другой труп распластался на тротуаре, неподалеку от развороченной взрывом афишной тумбы. Это была женщина. Ее молодость угадывалась по каштановым, лишенным седины волосам и стройной фигуре, читавшейся по покрою пальто и изящным икрам в теплых чулках. Нижние полы ее длинного коричневого пальто завернулись, открывая покрытую толстым слоем пыли юбку. Левый чулок был разорван, обнажая неестественно белую кожу. Эта кожа слепила глаза до рези, заставляя каждый раз отводить взгляд в сторону.

Неубранные трупы гражданских, валявшиеся на улицах, были неотъемлемой частью городского пейзажа. Большинство жителей не успели покинуть Будапешт, и теперь они оказались закупорены в мешке вместе с немецким гарнизоном и венгерскими частями, став заложниками и жертвами ожесточенных боев.

Еще полчаса назад там, в доме на той стороне перекрестка, были они, Отто Хаген и Вейсенбергер, а также пулеметный расчет Харрингера. Остатки взвода Шульца разбросало по всей округе. Они должны были удерживать этот квартал до последнего. А теперь его контролируют русские. Харрингер и его подающий Крумм сумели перебраться на эту сторону перекрестка. А о судьбе Олхаузера и Штрехмеля оставалось только догадываться. Сохранялась надежда, что они застряли где-то на верхних этажах здания, занятого русскими, и не дают о себе знать до поры.