Драконова Академия. Книга 4 - Марина Эльденберт

— Для меня это достаточная причина, чтобы уничтожить Ленор Ларо прямо сейчас.

Он шагает ко мне, протягивает браслеты, которые достает из кармана пиджака. Я смотрю на них, потом на него.

— Браслеты я больше не надену, — говорю я. — Это первое. А второе — мое мнение по поводу Ленор не изменилось.

Поразительно, но это правда.

Я не хочу ее смерти. Никогда не хотела, и даже после всей той боли, после всего, через что я прошла, я не готова допустить то, о чем говорит Валентайн. Наверное, стоит этому порадоваться — что во мне нет этой внутренней тьмы, желания мстить, желания избавиться от той, что намеренно посадила меня в тюрьму подсознания и манипулировала всеми моими друзьями, но с радостью у меня сейчас напряги. Поэтому остается просто принять это как факт, равно как и то, что в радужках Валентайна становится все больше черного цвета.

— Ты же понимаешь, что я не могу ее оставить, Лена?

— Ты же понимаешь, что это решать не тебе? — зеркалю его вопрос, глядя на него в упор.

— Это решать мне, если ты не можешь решиться. От повторения ситуации никто не застрахован.

Да ты что?

— Знаю. Поэтому впредь буду осторожнее. Не буду с ней разговаривать, не подготовившись.

— По-моему, ты себя переоцениваешь, Лена.

— А по-моему, ты недооцениваешь меня. Всегда недооценивал, если за все это время ровным счетом ничего не заметил.

В нашем диалоге ненадолго повисает пауза, после которой он все-таки произносит:

— Мне жаль.

Мне жаль? Это все, что ты можешь сказать? Я вот многое могу сказать, но… не стану. Потому что это многое уже бессмысленно. Все, что было до Ленор, сейчас бессмысленно, мне просто нужно понять, как с этим жить дальше, а присутствие Валентайна эту задачу совершенно не упрощает. Сколько раз я мечтала о том, как он вышвырнет ее из моего тела, обнимет меня, скажет, что меня любит? Сколько раз я представляла, что он поймет, поймет, поймет! Но он так ничего и не понял. И не понял бы, если бы Дракуленок не появился, чтобы рассказать ему о том, что творится в Мертвых землях.

— Зря ты прогнал Дракуленка, — говорю я. — Он хотел тебе рассказать кое-что важное. О том, что происходит с концентрацией Тьмы в землях твоего отца.

— В Мертвых землях?

— Именно там. — Я потираю ледяные ладони друг о друга.

Сегодня еще не осень, но очень близко к тому, большая часть лета и самых теплых дней в Хэвенсграде достались Ленор. Равно как и все мои мечты, песчаной горкой рухнувшие на берег, где их смыла волна. Что же касается меня, я… у меня впереди второй курс в Академии Драконова. Это все, что я сейчас знаю.

— Мне правда надо побыть одной, Валентайн, — говорю я. — Если ты меня правда любишь… — Я осекаюсь, потому что не верю больше в эти слова. — Если я хоть что-то для тебя значу, не удерживай меня.

Я шагаю вперед, и в первый момент мне кажется, что он меня не отпустит. Просто не позволит выйти из этой комнаты, и меня всю окутывает холодом изнутри. Потому что сейчас я в самом деле не готова с ним говорить. Потому что если он попытается давить, если не даст мне уйти, это будет конец. Не знаю, мне страшнее от этого или от того, что все продолжится, но Валентайн отступает.

Я подхватываю лежащую на кресле виритту (Ленор сегодня собиралась в этой спальне, отдельно, чтобы поразить Валентайна своей неземной красотой) и иду к двери. Прямо так, в бальном платье, да, но мне все равно. Еще все равнее, что будет дальше, потому что прямо сейчас мне кажется, что дальше уже ничего не будет. Я выхожу на Эзалийскую набережную, бреду по ночной улице. Этот район — один из самых престижных и безопасных в Хэвенсграде, и все равно на меня с удивлением косятся редкие уже за счет позднего времени прохожие.

Во мне явно узнают адептку Драконовой Академии, то есть Академии Драконова, потому что ежегодный Открывающий бал — такое же событие, как и Зимний. Только если зимние балы проходят по всей Даррании, Открывающий — один-единственный, это традиция именно главного учебного заведения страны. О нем везде пишут, о нем везде говорят, а во Флидхааре за пару недель до его начала идут бурные обсуждения, кто и в чем придет. Разумеется, это просачивается в семьи адептов, и дальше, дальше, дальше…

А вот я дальше не могу. Не могу идти.

Может, я и сидела сегодня в сознании, но Ленор-то танцевала. Может быть, дело и не в этом. Может быть, дело просто в том, что я не хочу идти дальше. Не знаю, куда мне дальше идти, хотя Эзалийская набережная не просто большая. Она огромная. Проходит через несколько районов, сменяя не только повороты реки, но и атмосферу города, и архитектуру домов, и виды.

Платье возмущенно шуршит, когда я усаживаюсь прямо на ступени. Ноги все же гудят, даже несмотря на ультраудобную обувь, которая почти не ощущается. Я смотрю на водную гладь, в которой отражаются убаюкивающе покачивающиеся огни, они двигаются, как двигались сегодня пары в танце va’orra, «парение»: спокойно, размеренно, плавно, я бы даже сказала вальяжно. Это гипнотическое зрелище заставляет меня моргать и расслабляет. По крайней мере, я хочу в это верить.

Прохлада, которой с реки тянет весьма ощутимо, бодрит, заставляя невольно поежиться. Я лишь успеваю подумать о том, что надо было взять что-то, что можно набросить на плечи, когда на эти самые плечи ложится довольно-таки жесткая, но в то же время окутывающая теплом ткань.

— Нашла, где сидеть, — комментирует Люциан Драгон, усаживаясь рядом со мной на лестницу.

Глава 16

Люциан Драгон

Не таким он представлял свое возвращение. Да, если честно, он вообще смутно его представлял, потому что Академия после гарнизона казалась не то обыденной, не то слишком простой, не то вообще из другой реальности. Все эти балы, желание покрасоваться, показать, какой ты крутой. Забавно, но Люциан отлично помнил, что сам был таким. В точности таким же, а от воспоминаний о прошлом Открывающем бале вообще хотелось пробить лицо ладонью насквозь.

Тогда Лена только еще появилась в его жизни, а он был слишком собой, чтобы это оценить.