Страна овец - Илья Шумей

-Этот человек – не Хирург.

-Говорю тебе: это Старший! – я указал на монитор, на котором коляска приближалась к полицейскому фургону, - я его узнал!

-Пусть так, но он – не Хирург. Он – не тот, кто нам нужен.

-Но ты же обещал его вытащить! – мои руки сами сжались в кулаки, - стреляй же!

-Нет, - Овод отрицательно покачал головой, - я хотел вызволить Хирурга, но я не занимаюсь спасением всех подряд, и не буду рисковать головой ради неизвестно кого.

-Ах, так…

Мои губы еще не закончили фразу, а ноги уже бросили мое тело вперед. Сомнения, терзавшие мою душу еще несколько минут назад, в панике разбежались, и теперь мне было уже безразлично, сколько жизней будет принесено в жертву. Руки метнулись к красной кнопке, но еще на полпути были перехвачены Оводом. Мы упали на пол и начали бороться, тяжело сопя и колотя ботинками по железному полу.

Все же, у Овода было гораздо больше опыта, а потому очень быстро я оказался скручен и полностью обездвижен.

-Не бери грех на душу, - прошипел он мне в ухо, - ты только убьешь кучу людей и ничего в итоге не добьешься.

-Ты лжец и обманщик! – в своем теперешнем положении я мог только яростно хрипеть и судорожно дергать ногами.

-Заткнись! – глядя на мониторы, Овод еще сильнее вдавил меня в пол, - ты нас обоих угробишь!

Скосив глаза, я посмотрел туда же и увидел Игоря, застывшего на месте и пристально смотрящего в нашем направлении. Правую руку он запустил под пиджак, приготовившись дать отпор возможной угрозе. Он стоял так, что полностью загораживал от нас коляску со Старшим, которую в это время загружали в фургон. На меня вдруг накатило жуткое ощущение, что Перфект вот-вот меня увидит. Прямо сквозь металл кузова. Мне стало невыносимо страшно, поскольку я абсолютно отчетливо понял, что это означало бы немедленную и неотвратимую смерть. Мои ботинки заскребли по полу, а изо рта вырвалось невнятное поскуливание.

-Не думай! Не думай! – как заклинание зашептал Овод, - ради всего святого, не думай!

Полицейские с коляской скрылись в машине, и Игорь, не оборачиваясь, сделал пару шагов назад и поднялся на подножку. Фургон тронулся с места, но Перфект так и стоял в его дверном проеме, пока машина не выехала за ворота и не заняла место в колонне впереди броневика. Кортеж набрал скорость и скрылся за кустами. Следом за ним направились и два автомобиля, на которые указывал мне Овод.

Все стихло, и я только сейчас обнаружил, что все это время даже не дышал.

-Уф! – вырвалось у меня само собой.

-Чуть не попались, - Овод слез с меня и привалился к противоположной стене, - что это на тебя нашло? Тебе же, кажется, претит насилие?

Я тоже сел, массируя руку, которую он мне чуть не сломал, и ответил ему угрюмым взглядом исподлобья.

-Что, злобу затаил? – поинтересовался Овод, - побереги эмоции, сейчас они только мешают.

-Ты обещал помочь мне вызволить Старшего, - процедил я в ответ.

-Неправда Ваша, батенька, - погрозил он мне пальцем, - ничего такого я не говорил. Я собирался выкрасть Хирурга, полагая, что он и был вашим Старшим, но ошибся. Старший – не Хирург.

-С чего ты взял?

-Внебрачному сыну Георгия Саттара сейчас должно быть двадцать шесть лет, а твоему боссу определенно гораздо больше. Ему лет пятьдесят, как минимум. Я могу ошибиться в оценке возраста на пять-десять лет, но тут все совершенно очевидно.

-Почему ты сразу мне об этом не сказал!? – возмутился я, - мы бы столько сил и нервов сэкономили!

-Не пришло в голову, - вздохнул Овод, - моя промашка, каюсь.

-Тьфу! – других слов у меня не нашлось, - что же теперь делать со Старшим?

-Ничего. Его спасение не стоит в моем списке приоритетов.

-А мое мнение уже в расчет не принимается?

-И никогда не принималось, - осадил он меня, - извини, но я играю свою партию, а ты мне только помогаешь. Ты – один из моих инструментов, и я кровно заинтересован в том, чтобы ты функционировал долго и безотказно. Не в последнюю очередь именно поэтому мы не будем вытаскивать твоего Старшего – риск неоправданно высок, а смысла – никакого.

Злость еще кипела в моей душе, но такое откровенное заявление подействовало на меня как ушат холодной воды. Место гнева постепенно заняла апатия. Я чувствовал себя совершенно опустошенным. Поглядев на свои руки, я увидел, что они дрожат, и, чтобы скрыть дрожь, обхватил ими голову. Пальцы наткнулись на ремешок респиратора. Я сорвал его и зашвырнул в угол, где уже валялись очки, слетевшие с моей головы во время потасовки.

-Как ты думаешь, Олег, - спросил Овод, - где мы просчитались?

-Да пошел ты! – буркнул я, - твой инструмент устал…

-Ладно, отдохни пока немного.

Домой мы вернулись только к обеду. Сначала Овод предпочел подождать, пока несколько других машин «Скорой помощи» отъедут со стоянки, прежде чем тронуться в путь. Он опасался, что поблизости еще могли оставаться наблюдатели, а потому не спешил. Потом мы еще от души поколесили по городу, дабы удостовериться в отсутствии «хвоста», и только потом направились в «гнездо».

Я был все еще страшно зол на него. Да и кому понравится, когда его открыто называют «инструментом», хотя, конечно, это все же лучше, чем лицемерное и лживое панибратство. Прямо из гаража я молча прошествовал в свою комнату, где, скинув дурацкую оранжевую жилетку и куртку, прямо в одежде завалился на кровать с твердым намерением не вставать с нее как минимум до завтра.

Снова и снова накручивая мысленные круги по событиям последних дней, я все больше проникался мыслью о том, что основным корнем всех моих бед являлся я сам, и это ранило сильней всего. Пытаясь взглянуть на себя со стороны, я казался себе трамваем, что катится по заботливо проложенным кем-то другим рельсам, будучи не в силах свернуть с назначенного пути. И даже если на пути встречаются стрелки и ответвления, все равно, решение о том, куда ехать дальше, принимается не мной.

Макс затащил меня на тот злосчастный пикет, где круглолицый Василий сунул в руки «коктейль Молотова». Старший спас меня от полиции и познакомил со своей организацией, а затем отправил в «Золотого быка» на роковое рандеву с Георгием Саттаром. Тот, в свою очередь, назначил меня своим Посыльным, превратив в объект вожделения самых разных сил. В их споре победителем пока вышел Овод, для которого я представляю ценность лишь как, хм, инструмент, и который, уже не стесняясь, заставляет меня плясать под его дудку.

Никто не спрашивал моего согласия, никого не интересовало мое мнение, меня просто сажали на короткий поводок и волокли, куда требовалось. Да что там, в половине случаев я сам охотно бежал в указанном направлении, словно крыса на зов волшебной дудочки. И, чем больше я обо всем это думал, тем противнее сам себе становился.

Вырисовывалась какая-то парадоксальная ситуация: яростно протестуя против пикировки и не желая превращаться в послушную скотину, я, вольно или невольно, только и делал, что поступал по чужой указке. Так сказать, за что боролись, на то и напоролись. Или я сам уже давно стал Пустышкой, только еще не знаю об этом? Или у меня попросту не было выбора, и любой другой человек на моем месте поступил точно так же? И вообще, зависит ли от меня хоть что-то в этом мире?