Любимая игрушка Зверя - Валерия Ангелос

Я и правда собираюсь с ними общаться? Конечно, Тайсон накидал советов, объяснил по каким темам малышня прется. Но дети. Сам факт. Вся эта мелкотня. Представляю и сразу от самого себя смешно.

Допустим, пацана смогу заинтересовать, про бои побазарим, мужские темы затронем, наладим контакт. А с той писюхой как быть? Куклы подарить? В кино на мультик сводить. Угарный расклад.

Я начинаю разминку. Молочу боксерскую грушу кулаками. Пробую отвлечься от того романтичного дерьма, которым вся башка теперь забита.

Я пришел сюда впервые лет десять назад. Хотел бы сказать, что не имел за душой ничего кроме собственных кулаков. Имел. До черта чего имел. Хоть это и не принадлежало мне лично. Мой отец мог скупить весь город. И скупал. Я никогда не был нищим.

Но эти деньги… я их не хотел. Никогда. Ни единой сраной бумажки. Подтереться ими брезговал. Я поднимался сам, лично, на боях.

Первый раз меня даже не пускали на ринг. Пришлось уложить нескольких парней из охраны, чтобы хоть так авторитет завоевать. Первую схватку я провел под кликухой «Малыш». Точнее – начал. Когда под конец моего соперника отскребали с помоста, зрители как один вопили «Зверь, Зверюга!». Но том и порешили. Пусть здесь было множество зверей, я завоевал титул главного. Дверь открывается, на пороге стоит хозяин клуба. Бормочет что-то. Разбираю с трудом. Глушу музыку, подхожу вплотную. Рявкаю:

- Чего?

- Тут это… к тебе человек… надо поговорить…

- Нашел нормального бойца?

- Не совсем бойца…

Отступает в сторону. Отодвигается, отходит суетливыми шагами, будто боится оказаться между двух огней.

Темная фигура делает шаг вперед. Плащ. Костюм. Все как всегда, мать его. Идеально, по правилам.

Нашелся боец. Тот самый, которому я бы с радостью в кровь рожу разбил. В любое время, не раздумывая. Если бы мог. Но черт – не могу.

- Здравствуй, Никита, - говорит он.

- Какого хрена ты здесь? – кривлюсь и прибавляю самое грязное ругательство, которое мне известно: - Отец.

Глава 23

Я стою перед дверью собственной квартиры достаточно долго, чтобы набраться смелости. Ощущаю себя самой настоящей преступницей, отъявленной грешницей. За одну ночь я превратилась в падшую женщину, развратную и порочную.

А может, я всегда ею была? Просто умело скрывала истинную натуру. И вот вся суть вышла на поверхность, случайная встреча перевернула мир и сокрушила реальность.

Господи. Миша наверняка дома. Хорошо, хоть дети в школе. Но как я буду смотреть супругу в глаза? После всего, что натворила.

Я сглатываю ком в горле и открываю дверь своим ключом. Зверь исполнил обещание, мою сумку доставили в его квартиру, все необходимое обнаружилось внутри. А потом жуткий мужчина отвез меня домой.

Закрываю рот ладонью, пытаюсь выровнять сбившееся дыхание. Поцелуй Никиты до сих пор на губах горит, кожу обдирает, ранит.

Да, он поцеловал меня. На прощание. Вгрызся и душу вытянул за миг. Будто пометил, еще раз, снова, до бесконечности. Будто всего прочего ему казалось мало.

Я прохожу в квартиру. На часах почти двенадцать дня. Скоро Катюша должна вернуться, потом Димка придет.

Я теряюсь в происходящем. Запутываюсь окончательно и бесповоротно, увязаю в этом тягучем кошмаре без начала и конца.

Как мне себя вести? Что делать? Не представляю. Лгать? Постоянно выдумывать разные оправдания? Отметины на лице можно объяснить нападением грабителей. Синяки на запястьях и лодыжках тоже. Однако, что сказать про засосы на шее? При детях в подобном виде показаться. Непотребство какое-то. Безумие. Бред.

И хуже всего – стыда до сих пор нет. Раскаяния. Во всяком случае в той мере, в которой я ожидала, в которой бы хотелось. Меня с неудержимой силой тянет к чужому человеку, в бездну влечет. Остановиться не выходит, даже страшно становится за рассудок.

Что я творю? Почему? Надо прекратить эти странные отношения, разорвать контакт, вычеркнуть из памяти и вернуться к привычному ритму.

В квартире никого нет. Телевизор выключен. Муж обычно новости в это время смотрит. Вышел в магазин? По делам отлучился?

Ох, он наверное меня ищет. С ума сходит. В больницу поехал? В милицию? Я же пропала почти на сутки, ночью не вернулась. Миша и на рынок мог отправиться, там начать все выяснять, справки наводить.

Внутри разливается холод. Боюсь вообразить, сколько всего он способен там узнать. И про Гурама, и про мое исчезновение. Дурно становится. Тошнота к горлу подкатывает.

Хотя… кто бы ему правду рассказал? Светка? Хозяин точки, на которой я работала? Возможно, они сами слабо представляют, что именно случилось. Вряд ли сумеют предоставить четкую информацию.

Миша издергался, ночь не спал, пока я предавалась разврату, изменяла ему с другим мужчиной. Я же не позвонила, не предупредила, что задержусь, вообще, ничего не объяснила ему, не попробовала связаться. Забыла и наплевала на супруга.

Я ведь люблю его. Люблю. Еще со школы. Столько лет, столько испытаний и трудностей, столько всего нас объединяло. И вот, единственная слабость все надежды перечеркнула. Моя слабость. Постыдная, крамольная.

Неужели похоть столь сильно разум затмевает? Откуда во мне столько распущенности? Будто иная женщина на волю вырвалась, долгие годы таилась под сердцем, дремала, не выдавала себя ничем и вдруг резко сорвалась.

Я прохожу в спальню, на автомате отмечаю, что кровать накрыта покрывалом, никак не тронута. Миша постель не застилает. Выходит, он и правда не сомкнул глаза, не прилег. Наверняка обзванивал больницы и морги. В милиции заявление бы не приняли, слишком мало времени я отсутствовала.

Мои щеки горят, а внутри стынет лед. Опускаюсь на край кровати, опускаю сумку на пол, склоняюсь пополам, роняю голову на колени.

Сказать правду или солгать? Признаться во всем. Это моя внутренняя потребность, без откровенности никаких нормальных отношений не построить. Но будем ли мы вместе после такой моей откровенности, после подобного признания? А Миша еще и в драку полезет, пойдет со Зверем разбираться. Тот одержимый и бешеный, церемониться не станет. Он старается себя контролировать, но животная натура проявляется.