Неосторожность - Чарльз Дюбоу

Я улыбаюсь:

– Вообще-то, мне даже нравится. Хорошо, когда есть компания. Но что потом? Что с Гарри?

– Большой вопрос.

– Ты с ним поговоришь?

– Я честно не знаю, о чем нам говорить.

Она не из тех, кто довольствуется полумерами.

– Собираешься разводиться?

Она напрягается и отвечает:

– Не дави на меня. Я пока не заглядывала так далеко. Пока не хочу думать обо всем этом. И о Гарри тоже.

– Хорошо. Скажешь, когда решишь. Если понадобится хороший юрист.

Мэдди закатывает глаза:

– Уолтер, прекрати!

– Я серьезно. Если дойдет до этого и тебе кто-нибудь понадобится, я помогу тебе.

– Спасибо.

На несколько дней я беру отпуск. Забегаю в офис к полудню и к часу дня ухожу домой, чтобы побольше времени проводить с Мэдди и Джонни. Мы ходим гулять в Центральный парк, где все еще лежит снег, а большая часть газонов огорожена. Извилистые дорожки. Голые деревья. Земля под ногами начинает оттаивать. Джонни залезает на камни. Мы едим хотдоги и катаемся на карусели. На стенах – те же барельефы с душевнобольными на вид клоунами, которые меня приводили в ужас, когда я был маленьким. Вечером идем на бродвейское шоу. Что-то несерьезное и развлекательное. Джонни в восторге. Должен признать, я, в общем, тоже. В другой вечер устраиваем небольшой пир в Чайнатауне. Мэдди говорит, что в Риме китайская еда ужасна.

У нас каникулы. Реальный мир ждет, когда мы к нему вернемся. Я в офисе, когда секретарша сообщает мне, что звонит Гарри. Он звонит не первый раз, напоминает она. Я не могу от него все время отделываться.

– Уолт, слава богу!

Я не знаю, что сказать, у меня противоречивые чувства. Мы не общались с тех пор, как приехала Мэдди. Я злюсь на него, злюсь из-за Мэдди, злюсь, что он так поступил с нашей дружбой. Он всех нас подвел. Я не особенно рад его слышать и говорю с ним соответствующим тоном.

– Гарри.

– Как они? Как Мэдди? Как Джонни? Я с ума схожу.

– У них все хорошо, насколько это возможно, учитывая обстоятельства, – холодно произношу я. Всегда было понятно, на чью сторону я встану.

Он пропускает мимо ушей мою колкость.

– Уолт, ты должен убедить Мэдди ответить на мои звонки. Мне нужно с ней поговорить. Я звонил раз сто.

– Я не могу ее заставить. Она с тобой поговорит, если захочет.

– Я приезжаю в Нью-Йорк.

– Когда?

– Завтра. Пожалуйста, скажи ей, что я хочу с ней увидеться. И что я люблю ее.

– Я ей сообщу, но не уверен, что она обрадуется.

Я слышу, как он вздыхает.

– Спасибо, Уолт.

– Не за что.

Я вешаю трубку. Если бы не был так на него зол, то ощущал бы себя последней скотиной.

То, что Мэдди живет у меня, позволяет мне часто предаваться домашним мечтам. А если бы все это было моим? Если бы она была моей женой? А Джонни – моим сыном? Как изменилась бы моя жизнь? Когда мы выходим из дома, держа Джонни за руки, то похожи на семью. Я даже встаю пораньше, чтобы испечь для Джонни вафли. Он их очень любит.

Завтра Гарри придет ко мне в офис. Он меня умолял. Я пока не слышал, чтобы Мэдди хотя бы упомянула его имя.

– Хочешь поговорить? – спрашиваю я ее после ужина.

У нас новый ритуал: поесть, почитать Джонни перед сном и выпить по бокалу вина в гостиной. Из всех комнат в квартире эту я люблю меньше всего. Я редко там нахожусь, предпочитаю библиотеку. В ней шелковые диваны лососевого цвета, английские пейзажи, ковры и лампы, те самые, которые когда-то стояли в квартире моих родителей. Комната, конечно, гораздо меньше их гостиной, поэтому я втиснул в нее что смог, а остальное отправил на склад.

Мэдди снова начала курить. Я не виню ее. Сам выкуриваю сигарету с ней за компанию.

– Нет, – отвечает она. – Спасибо, что согласился общаться с ним, но вот что я хочу сказать. Уверена, ему от этого будет легче, но я не готова с ним видеться, тем более беседовать.

– Понимаю. Что мне ему передать?

– Скажи ему вот что. Я до сих пор не могу уяснить, что мне нужно делать. Сначала мне нужно понять, как будет лучше для Джонни и меня.

– Хорошо. – Я делаю паузу. – Ты не возражаешь, если я его кое о чем спрошу?

– О чем?

– Ну, во мне говорит юрист, но у нас в стране принято считать, что человек невиновен, пока не доказана его вина.

Она смотрит на меня прищурившись.

– Ты о чем? Я видела счета по карточке. Какие еще нужны доказательства?

Я поднимаю руки.

– Согласен, это весомо, но не окончательно. Предлагаю прямо спросить его: был у него роман или нет?

– Зачем? Я и так знаю.

– Ты думаешь, что знаешь, а если ты ошибаешься? А если существует какое-то простейшее объяснение ситуации, и все происходящее – одно большое непонимание?

– Нет.

– Пока ты не стопроцентно уверена, все может быть.

Мэдди молчит, обдумывая мои слова.

– Я спрашивала себя об этом тысячи раз. Что, если я все преувеличила? Но каждый раз ответ получается одинаковый. Я не могу тебе объяснить, откуда это знаю. Просто знаю. Хотела бы я ошибаться!

– Я тоже.

– И потом, что помешает ему солгать тебе? Мне он солгал.

– Вероятно, ничего. Но не забывай, я не знаю, что он тебе лгал. Мне нужно признание. Или иное доказательство вины или невиновности.

Она кивает.

– Так ты не возражаешь? Это как минимум успокоит мою юридическую душу.

– Хорошо. Делай как знаешь, – говорит она, погасив сигарету. – Я пошла спать.

Мэдди встает и наклоняется по-сестрински поцеловать меня в щеку, дыхание у нее тяжелое от табака.

– Я знаю, ты хочешь как лучше, Уолтер. Спрашивай у него, что считаешь нужным. Если он скажет что-то, что я, по-твоему, должна услышать, ты мне сообщишь. Спасибо еще раз, что встретишься с ним. Я на самом деле не уверена, что смогла бы.

Если бы это зависело от меня, Гарри бы приполз в Нью-Йорк на кровоточащих коленях, как мексиканский паломник, всю дорогу молясь о прощении. Даже этого было бы недостаточно, но для начала сошло бы. Знаю, звучит жестоко, но это недалеко от истины. Его задачей было защищать Мэдди, а он ее подвел. Теперь это моя задача. По крайней мере, я на это рассчитываю.

Разумеется, на сей раз я не еду в аэропорт. Гарри собирался приехать ко мне домой, но я сказал ему, что лучше встретиться в офисе. Я хочу, чтобы и от его обаяния, и, возможно, от его кулаков меня ограждало мое значительное положение и внешние атрибуты закона – массивный стол, полки, скрипящие под тяжестью юридических книг, нелепая современная живопись, висящая на стенах в холле, захватывающий вид с высоты на центр города и девушки в приемной. Свою секретаршу Мэрибет – внушительное создание, о чьей личной жизни я стараюсь знать как можно меньше, – я держу на таком урезанном пайке нежных чувств, что, как лев, которому недодают мяса, она особенно безжалостна к клиентам.