Цеховик. Книга 14. Воин света - Дмитрий Ромов

— Для неё время течёт иначе, чем для людей, — прищуриваюсь я. — Мы кажемся ей медлительными, как каменный гость… Даже ещё более медленными…

— Медлительный или нет, но дон Жуана он подловил, ты же помнишь…

— Угу, медлительный, но неотвратимый, — киваю я и замираю посреди кухни, прислушиваясь к реактивным моторам этой гадины.

В-ж-ж-ж… Звук обрывается.

— Где она? — шепчу я, словно опасаюсь, что муха меня услышит и примет вопрос на свой счёт.

— Ползёт по столу, — тоже шепчет маленькая Наташка. — Там сахар просыпан. Это ты просыпал? Я бы вряд ли так его оставила…

— Угу, — машинально отвечаю я, все мысли направляя на муху.

Стой, замри, окаменей… Я делаю рывок и… Бац!!! Припечатываю полотенце к поверхности стола. Как микроскопические бриллианты разлетаются кристаллики сахара, блеснув в лучах лампы. На мгновение наступает тишина и… в-ж-ж-ж… Сука!

— Мазила! — заливисто смеётся Мурашка. — Не попал.

Муха снова начинает носиться по кухне. Наташка бросается к двери и закрывает её, чтобы не дать этой гадине уйти, а я пытаюсь попасть по ней в полёте.

— Вы чего здесь делаете? — раздаётся подозрительный голос Наташки большой, заглядывающей в дверь. — Секретничаете без меня?

— Муху ловим, — смеётся Наташка маленькая.

— Чего?

В-ж-ж-их! Полотенце разрезает воздух, как самурайский меч и… Да! Бинго, твою дивизию! Неприятное жужжание обрывается и тут же за ним следует короткий глухой стук или, скорее, шлепок. Муха бьётся об стену и падает на пол.

— Ого какая! — восхищённо восклицает Мурашка. — Огромная!

Наташка большая заходит на кухню и, схватив салфетку, немедленно утилизирует подбитый вражеский бомбардировщик.

— Вот бы всё в жизни было так просто, — вздыхает Наташка маленькая.

— Поверь, — отвечаю я с улыбкой, — это было совсем, совсем непросто!

— Просто, — грустно настаивает она и бросает короткий взгляд из-под растрепавшейся светленькой чёлки. — Поверь, это было очень, очень просто…

Сказав это, она вылетает из кухни и бежит в гостиную.

— Мама, папа! — кричит она. — Егор вот такую огромную муху убил! Вот такущую!

— Она что-то тебе сказала? — настороженно спрашивает моя Наташка.

— Сказала, что поговорим завтра, когда Мурашкины пойдут в театр…

Утром я еду к Чурбанову и по пути звоню Горбачёву. Нет… Не получается, нет его на месте. Набираю Гурко. А вот он всегда, как штык, вовремя и известно, где.

— Марк Борисович, здравствуйте, это Брагин.

— Привет, Егор, — бесцветно отвечает он.

— Просьба. Можно ли мне с Михал Сергеичем встретиться?

— Так ты же напрямую с ним можешь договориться.

— Без вас никак не получается, — объясняю я. — Только у вас есть волшебное умение связывать людей.

— Да, точно, — соглашается он. — У меня и любой секретарши.

— Ну, что вы такое говорите, кому бы в голову могло прийти подобное сравне…

— Ладно, — перебивает он. — Попробую что-то сделать. Перезвони через часик.

С Чурбановым я договорился ещё вечером, так что он оказывается на месте, когда я появляюсь на пороге его приёмной.

— Привет, — кивает он, отрываясь от бумаг. — Присаживайся.

Я подхожу и он протягивает руку для пожатия.

— Чего там у тебя стряслось? — спрашивает он и смотрит на часы, чуть подтягивая рукав кителя.

Сегодня он в генеральском мундире, весь с иголочки.

— Есть один интересный момент, Юрий Михайлович, — качаю я головой. — У вас с Рекунковым хорошие отношения?

— С генеральным прокурором? — вздёргивает он брови. — Виделись несколько раз, знакомы, но особо тесных связей не имеется. Рабочие отношения нормальные. А что у тебя за интерес к нему?

— Да, понимаете, у нас в Геленджике бригада прокурорская завелась. Под управлением Калиниченко.

— Вот с ним я неплохо знаком, — говорит Чурбанов.

— Ну, он там наших людей кошмарит.

— Чего делает⁈ — широко распахивает он глаза.

— Кошмарит, Юрий Михайлович, — усмехаюсь я.

Он смеётся.

— Кошмарит? Это что значит? Делает жизнь кошмарной?

— Ну, да, типа того, — киваю я. — Вот, хотел узнать, нельзя ли как-то выяснить, откуда ветер дует? Только аккуратно выяснить, чтобы самому не подставиться, а то у этого Рекункова, насколько мне известно, главные жизненные принципы и представления о порядочности связаны непосредственно с рекомендациями ЦК.

— Это у многих такое, — усмехается Чурбанов. — Вместо совести решение парторганизации.

— Наверное, — соглашаюсь я. — Только он уже коньячный цех накрыл, а скоро и в игровую зону придёт. В наш вива Лас-Вегас, так сказать…

— Так ты хочешь прикрыть это дело? Ну, то есть убрать бригаду, да?

— В идеале, да, но хотя бы выяснить, кто за этим стоит. Откуда, так сказать, ноги растут. Довольно большая вероятность, что это Черненко. Но нужно подтверждение.

— Задача минимум, да?

— Так точно.

— Ладно, попробую разузнать…

— Спасибо большое. Калиниченко, кстати, сейчас в Москве. Вернее… вчера точно был, хотел со мной поговорить, но меня шеф отмазал пока что.

— Понятно… — чуть мрачнеет Чурбанов. — Шеф, значит… Ну, и как тебе там служится, в КГБ?

— Пока что нормально, — пожимаю я плечами. — Шеф, кстати, к вам лично очень хорошо и уважительно относится. А вот Рекунков и Черненко — не очень хорошо. Это, конечно, всего лишь агентурные данные, а не проверенная информация, но вы, на всякий случай, будьте настороже.

— Да, жизнь такая, — философски замечает он, — что настороже нужно быть постоянно. Постоянно…

— И по возможности, капнете, пожалуйста тестю на Черненко, а то он нам устроит весёлую жизнь. Если будет чувствовать свою безнаказанность. Он мне, честно говоря, кажется человеком неискренним…

Из машины я снова набираю номер Гурко.

— Можешь подъезжать, — сразу говорит он. — Горбачёв будет здесь ещё часа полтора-два.

— Спасибо большое, Марк Борисович.

Пока едем, я погружаюсь в размышления и мысли перескакивают на Мурашку. Делается немного тревожно, появляется противное чувство, будто что-то забыл или не сделал. Что-то важное и необходимое.

С Мурашки мысль улетает в прошлое, в детские воспоминания и вдруг…

— Твою дивизию! — восклицаю я.

— Чего? — спрашивает Алик, глядя на меня в зеркало заднего вида.

— Да… забыл кое-что, — говорю я. — Всё нормально…Всё нормально….

Как ни смешно, действительно забыл. Можно так сказать. В моей новой,