«Варягъ» — победитель - Глеб Дойников

На мостике «Варяга» вяло переругивались два замученных недосыпом человека.

— Нет, Вась, ну ты мне все же скажи. Ну зачем, зачем ты ТУДА полез? С голой пяткой на шашку, я имею в виду.

— Петрович, не начинай, а? Ну тебе что, больше поговорить не о чем?

— До следующего парохода на горизонте таки да, не о чем. Ты полюбуйся на себя! Как мне сказал доктор, на руке «повязка на небольшом, всего-то полтора дюйма длиной, порезе, сверху слой мази от ожогов, поэтому шикарный синяк вы видеть не можете»! Ну за каким хреном ты там выпендриваться стал? У тебя и людей было больше, и оружия, и торопиться было некуда… Зачем? Крутизну показать? Кому? Или ты стрелять разучился?

— Да риска вообще никакого не было! Я же заранее в мастерской сделал наруч…

— Так ты этот цирк еще и спланировал заранее? Говорите, подсудимый, говорите. Все что вы скажете…

— Да помолчи ты, балаболка в погонах каперанга! Был бы у нас пиратский фрегат, а не крейсер, тебя бы команда за одну твою привычку перебивать тосты и длинные разглагольствования бы за борт выкинула. Я еще когда ТАМ был молодым, увлекался историческим фехтованием, как из армии меня выперли… А под одеждой его вообще не видно, ну а сделал я его вообще, чтобы над урядником приколоться, еще когда мы тренировались. Видел бы ты его глаза тогда! Прикинь, сначала я сую руку под удар, он думает, что покалечил офицера, а там металлический звон. Ну извинился я, а потом подумал — чего добру пропадать-то? Ну и взял с собой, на всякий случай. Думал, правда, как припрет, просто рукой по переборке грохну или удар ломом сблокирую, ну а как все вокруг станет «голубым и зеленым»…

— А когда это древнерусские наручи стали вдруг вспыхивать синим пламенем? После вмешательства Мерлина, не иначе?

— И кто же наябедничал? Секаи?

— Да нет, казаки лапшу нашим матросикам на уши вешали о вашем геройстве, ну и я послушал.

— Я когда светошумовые делал, у меня грамм пятьдесят магния осталось…

— Доктор премного благодарен за разоренную фотолабораторию, кстати.

— Для полноценного пакета этого мало. Ну а для того, чтобы тот, кто лупанет мне по левой руке, ослеп и прифигел — в самый раз. Пару десятков капсюлей распотрошил, полосочку бертолетовой соли как детонатор — и готово.

— И чего же это ты такой умный уже второй день с повязкой на руке щеголяешь?

— Да кто же знал, что не очень хорошую сталь эта гадская катана все же прорубает?

— А мазь от ожогов?

— Ну ладно. Про то, что магний — это горячо, я забыл. Повесь меня на рее за это, и давай уже прекратим нудить по этому поводу, хорошо?

— Ты мне так и не объяснил — зачем это тебе понадобилось?

— С Японией нам по любому надо мириться, и побыстрее. Вот с этого Секаи и начнем.

— Интересный у тебя метод набиваться в друзья! Прорубить ногу, ослепить вспышкой, оглушить ногой по голове для гарантии, а потом мириться? Если доктор будущего друга спасти успеет, конечно…

— Не ослепи я его, он бы меня порубил на крупный фарш! Он-то, в отличие от меня, с мечом управляться умеет! А насчет помириться, вернее, найти союзника, — мой способ, может, не самый простой, но зато самый надежный. Сначала побить, а потом не добивать. Великодушие должно быть подкреплено силой! Уж он-то понимает, что добить его мне было проще, чем оставлять в живых. Если хочешь, давай заключим пари, что как только он встанет на ноги, мы с ним начнем фехтовать на боккенах.

Вялотекущая грызня высшего офицерского состава эскадры была прервана криком сигнальщика — «Дым слева по курсу»! Опять колокола громкого боя, опять «Варяг» в клубах дыма увеличивает ход до восемнадцати узлов, на большее без риска поломки его машины уже не способны, и отрываясь от эскадры, несется на пересечку. На баке скатившийся с мостика Балк со своим отрядом сорвиголов усаживается в реквизированный с «Кассуги» катер. Канониры, некоторые из них босиком, прилетевшие из своих коек, куда они только полчаса назад ушли с вахты поспать свои законные пару часов, занимают свои места и готовятся к бою или остановке транспорта огнем. Но в этот раз вся беготня ни к чему. Похоже, фортуна подкинула «Варягу» очередной тест на сообразительность, который нельзя решить с помощью пушек — из-за линии горизонта показался японский пассажирский лайнер «Токио-Мару», обслуживающий линию Сан Франциско — Токио. Он хоть и числится в судовом реестре как потенциальный вспомогательный крейсер японского флота, но не топить же корабль, полный пассажиров! И прет это Мару,[49]как назло, на пересечку курса «Корейца» с «Сунгари», которых ему видеть ни в коем случае нельзя. Приходится бедному «Варягу» разворачиваться, нестись обратно к подопечным, сигналить о срочной смене курса и обходить досадную помеху со стороны моря. Потеря нескольких часов времени, десятков тонн так тяжело перегруженного угля, и бессчетного количества нервных клеток, сгоревших в бесплотных попытках угадать — разглядели на японце, кто от них удирал, или нет? А если не разглядели, доложат по прибытию о подозрительном крейсере и дымах на горизонте или нет? А если доложат, какие меры примет японское командование? Куча вопросов, на которые нет и не может быть ответа…

Едва закончили маневр по обходу пассажира, «Кореец» начал пристраиваться к Мари-Аниной сиське, а «Варяг» опять рванулся на перехват. На этот раз в сумерках на горизонте сигнальщикам показался парус. Впрочем, к счастью для японских рыбаков, или кто еще мог это быть, они не подходили к отряду настолько близко, чтобы их посудину было необходимо топить. Парус, мелькнув на горизонте, исчез. Но постоянные тревоги, броски в противоположенные стороны за день измотали людей до крайности. А до Владивостока таких дней еще минимум три. «Варяг» физически не мог быть одновременно впереди, позади и с боков отряда. Рудневу до зарезу не хватало еще пары хотя бы ограниченно боеспособных кораблей. Гарибальдийцы на ходу, но вести огонь некому. Хотя…

После отбоя тревоги Руднев вызвал к себе бывшего артиллерийского офицера с «Корейца» лейтенанта Павла Гавриловича Степанова 8-го и вечную боль в заднице старшего офицера «Варяга» Степанова 3-го — Авраменко. Данной парочке была поручена практически невыполнимая задача — сформировать два сокращенных артиллерийских расчета для носовых башен «Корейца» и «Сунгари». Причем на всех ролях, не требующих особой физической нагрузки, лучше бы использовать легкораненых. На возражение Степанова, что он в башне был только кадетом на практике на «Сенявине» и не представляет, как работают башенные орудия вообще, и особенно системы Армстронга в частности, был дан оригинальный ответ.