Высшая раса - Дмитрий Казаков

Но убежать не смог. Крайний из эсэсовцев настиг его невероятным по резкости рывком. Фигура солдата на миг смазалась в глазах Петра, чтобы через мгновение возникнуть в другом месте. Поднятый за воротник мальчишка извивался, словно червяк, но ноги его не доставали до земли и лишь бессильно скребли воздух.

Петр ощутил, что сердце его словно сжала стальная рука. Перед ним были сверхчеловеки, а для них догнать даже самого шустрого беглеца – не проблема. Насчет слуха и обоняния Посвященных Виллигут ничего не говорил, но разведчик замер за забором, стараясь не шуметь.

Вопреки опасениям, эсэсовец не стал бить паренька. Он просто подтащил его к машине, бросил на мостовую и сказал голосом, лишенным эмоций:

– Сиди здесь!

Мальчишка закрыл голову руками и так, сжавшись, просидел до того момента, когда из двери трехэтажки появился офицер. Солдаты, следующие за ним, вывели на улицу семерых гражданских. Все они, и мужчины и женщины, были очевидно напуганы.

– Кто это? – спросил офицер, заметив мальчишку. – Беглец?

Выслушав доклад, он удовлетворенно кивнул и сказал:

– Ладно, проверим его прямо здесь.

Черный чемоданчик блуттера с чмоканьем раскрылся, явив жадную до крови пасть. Двое солдат подтащили мальчишку, который до последнего момента молча боролся, надеясь вырваться из рук мужчин.

– Так, хорошо, – проговорил офицер, когда парень слабо охнул, ощутив укол.

– К остальным его, и постройте всех вдоль того забора, – поднялась рука в черной перчатке, и солдаты, действуя прикладами, принялись перегонять людей на новое место, словно пастухи – стадо.

– Что происходит, господин офицер? – спросил ломающимся голосом один из пленников, высокий старик благородного вида. – Вы не имеете права!

– Происходит окончательное решение еврейского вопроса,[49]– лениво ответил офицер, закрывая чемоданчик. – Новыми методами и средствами.

– Но я не еврей! – возмутился старик, поставленный вместе с прочими в ряд вдоль забора, за которым прятался Петр. Сам разведчик обливался холодным потом, несмотря на жару. – Вы что, не помните законов Рейха о мишлинге?[50]

– Всё помню, – отозвался нацист. – Но сейчас новые времена, и законы иные. А по ним нужно уничтожать всех евреев.

– Но я не еврей! – повторил старик упрямо.

– Блуттер не может врать, – офицер зевнул и поглядел на часы. – Сорок семь процентов еврейской крови – это много, и существа с таким ее содержанием должны быть безжалостно уничтожены.

– Но это безобразие! – горячо возразил старик. – Я профессор Флейшнер, я человек известный…

– Вы не человек, – с равнодушной улыбкой проговорил офицер. – Огонь!

Петр даже не успел испугаться, так внезапна была команда. Грохот выстрелов оглушил капитана, и он ощутил, как что-то течет по ногам. С ужасом принюхался и понял, что это не кровь и не признаки испуга, а всего лишь пот. Разведчик стоял мокрый, словно мышь.

На Кенигштрассе всё было кончено. Восемь тел лежали на дороге, и ни одной новой дырки не появилось в заборе. Выкормыши профессора Хильшера стреляли одиночными, навскидку. Без промаха…

– Густав! – крикнул офицер, с удовлетворением на лице осматривая убитых. – Выпускай янки!

Из второй машины донеслись голоса, и на Кенигштрассе появились несколько оборванных людей. С удивлением Петр распознал на их плечах грязные мундиры армии США.

Повинуясь резким окрикам эсэсовцев, американцы принялись затаскивать трупы в фургон. Сами они выглядели исхудавшими и голодными и едва не шатались от слабости. Когда один из них прошел рядом с Петром, капитан ощутил сильный трупный запах.

Разведчика едва не вырвало.

Еще час он сидел за забором, в то время как страшная команда уничтожения проверяла дом за домом. Успели разобраться еще с двумя домами, в одном из которых евреев не было обнаружено, а в другом – расстреляли троих. И вновь тела были погружены в фургон.

Затем солдаты, повинуясь команде офицера, забрались в кузов, и машины уехали, оставив запах автомобильного выхлопа и несколько бурых пятен на брусчатке в тех местах, где лежали тела.

Подавляя желание бежать со всех ног, Петр перелез через жалобно скрипящий забор. Улица была пуста, словно немцы перестреляли всех.

Искомый дом обнаружился довольно далеко от места расстрела и оказался обветшалым зданием бурого цвета, с цокольным этажом и еще двумя над ними. Рядом с дверью размещались звонки и потемневшие от времени металлические пластинки с именами. Та из них, что висела самой нижней, примерно на уровне груди, гласила: «Герхард Цандер. Автомастерская».

Петр нажал черную кнопку, похожую на собачий нос. Звон раздался, к его удивлению, где-то внизу. Ответа не последовало, лишь откуда-то сверху с карканьем появилась ворона и принялась кружить над Петром, словно самолет-разведчик.

Он позвонил еще. На этот раз за дверью послышались шаги, и глубокий голос спросил с подозрением:

– Чего надо?

– Я от Фридриха Штирнера, и мне нужна ваша помощь, – проговорил Петр быстро.

– Да ну? – изумились за дверью, вслед за чем послышалось клацание отпираемого замка. – Старикан еще жив?

– Вполне, – ответил разведчик, созерцая могучего мужчину, который открыл ему дверь. Он почти доставал рыжей макушкой притолоку и шириной плеч поспорил бы с лейтенантом Михайлиным. Глаза Цандера были зелены, словно малахит, и пахло от здоровяка крепким табаком.

– Заходите, – сказал он, поворачиваясь, и тут Петр разглядел, что у гиганта не хватает левой руки. Вместо нее торчала культя длиной сантиметров в тридцать, тщательно завернутая рукавом синей блузы. – Только не забудьте закрыть дверь.

«Похоже, что это увечье и спасло Цандера от участия в войне», – думал Петр, спускаясь вслед за автомехаником по полутемной лестнице. Спуск скоро кончился, и они оказались в просторном помещении, оборудованном как самая настоящая мастерская. Здесь нашелся верстак, тиски, целый набор станков и груды различных деталей, такие большие, что под ними можно было спрятать танк. В дальнем конце помещения угадывались ворота, ведущие, скорее всего, во двор, и достаточно большие для машины.

– Раньше я ремонтировал автомобили, – сказал Цандер, заметив взгляд гостя. – А сейчас промышляю мелким ремонтом. В последние годы ходят пешком, кроме особенно важных господ, у которых свои механики.

Он ловко извлек из кармана трубку, набил ее, держа во рту, и по мастерской поплыли клубы табачного дыма.