На крыльях надежды - Барбара Картленд

«Он должен научить меня всему этому, — думала она. — Интересно, если у него найдется время, отплатит ли он мне встречной попыткой разделить мою любовь к чтению?»

И потом дети, будут ли они одной из самых больших радостей в их жизни? Она никогда не обсуждала это с Джимми, но чувствовала, что он будет любить детей, будет интересоваться ими и легко вписываться в их компанию.

Никто не сможет ее понять лучше чем он, когда дело касается ее собственной семьи. Питер и Пеке любят его и восхищаются им, и, если он поманит пальцем Бет, она пойдет за ним на край света.

«Я могу подарить ему собственного ребенка!» — победно подумала Лорна.

Ночь тянулась. Незадолго до полуночи завыла сирена. Потом послышался грохот бомбежки, не очень близко, но достаточно для того, чтобы дребезжали стекла в окнах. Вдалеке стреляли зенитные установки, которые прошивали небо, чтобы обратить врага в бегство.

«Джимми, конечно, на боевом вылете», — подумала Лорна.

Она лежала неподвижно, собрав все свои силы, как будто желая защитить его. Она душой переносилась в небо, защищая своего любимого от опасности.

Затем, когда пришел рассвет. Лорна провалилась в беспокойный сон. Утром она увидела круги под глазами, следы ночной бессонницы.

«Я должна лучше смотреть за Джимми», — думала она, приводя лицо в порядок.

Лорна едва оделась, когда раздался стук в дверь.

— Войдите! — крикнула она.

Дверь отворилась на несколько дюймов.

— Это Томпсон, мэм.

— Войдите, Томпсон, — сказала Лорна.

Она поднялась из-за туалетного столика и подошла к нему.

— Сэр Дуглас просил, мэм, чтобы вы спустились к нему в кабинет как можно скорее.

— Что случилось? Зачем я ему нужна?

— Я не знаю, мэм. Он просто просил сказать вам.

— Я сейчас спущусь.

Она взяла платок, положила его в карман своего льняного платья и побежала вниз. Что все это значит, думала она. Странно посылать такое приглашение перед завтраком.

Она открыла дверь кабинета. Сэр Дуглас стоял на коврике у камина рядом с мужчиной в синей форме противовоздушных сил.

— Входи, моя дорогая, — сказал сэр Дуглас. — Раффери, это моя невестка.

Лорна немного смущенно протянула руку, необычность ситуации вызвала в ней нехорошие предчувствия. Она заметила высокий ранг человека, который пожал ей руку, и автоматически отметила, что он носил планку D.S.O.[3] Сэр Дуглас заговорил, медленно подбирая слова.

— Маршал авиации, — сказал он, — принес нам плохие новости. Ты должна быть очень мужественна, моя дорогая.

— Джимми! — Лорна прошептала только одно слово.

Маршал авиации не отпустил ее руки, он сжал ее пальцы сильнее; его пожатие было жестким и утешающим.

— Он жив, — поспешно сказал он, прочтя вопрос в ее глазах, — но ранен очень серьезно. Я сам приехал сообщить это вам и сэру Дугласу.

— Что случилось? — спросила Лорна. Ее губы пересохли, но она говорила твердым ясным голосом.

— Джимми вылетел прошлой ночью с эскадрильей, — сказал маршал. — Мы получили приказ на ночной бой около часа ночи. Немецкий самолет-бомбардировщик прицелился в большой военный объект — завод по производству оружия, который расположен в двадцати милях отсюда. Я находился в штаб-квартире армии на связи со своим начальником штаба, который осуществлял общую координацию.

Как вы знаете, мы можем говорить с пилотами по радио. Мы услышали, как ваш муж сбил своего первого немца. Через три минуты он уничтожил второй самолет; но когда сел на хвост третьему, его подбил «Мессершмит-109». Мы услышали, как он сказал: «Я ранен и горю. Я на пяти тысячах футов, иду на базу. Обеспечьте готовность пожарной команды».

Начальник штаба предложил: «Если все так плохо, прыгай с парашютом».

Ваш муж ответил: «Что? И погубить самолет? Только не это!»

Он дотянул до аэродрома, но, когда начал приземляться, самолет разбился. По словам очевидцев, там пылал огонь, как в аду, когда служащие аэродрома добежали до него и вытащили из горящего самолета. Его сразу отправили в госпиталь, и я видел доктора перед тем, как поехать сюда. Джимми был жив, но я думаю, вы хотите знать правду. Его глаза повреждены; боюсь, что нет надежды на восстановление его зрения.

Лорна испустила сдавленный крик:

— Джимми ослеп! Как он сможет вынести это!

— Есть еще одна вещь, которую я хочу вам сообщить, — продолжил маршал авиации. — Может быть, позже это немного вас утешит. Я представил вашего мужа к получению креста «За летные боевые заслуги». Он проявил недюжинную отвагу: под моим командованием не было ни одного летчика, кто более был бы этого достоин.

Лорна смотрела в окно. Солнце позолотило верхушки деревьев, и они отбрасывали длинные тени через двор госпиталя. Было очень тихо. Из деревни слышались голоса детей, которые шли из школы, а из радио доносился слабый шелест музыки. Оно было включено так, чтобы не тревожить больных.

Человек, лежащий на кровати, слабо пошевелился, и Лорна быстро повернулась. Она тревожно ждала, что Джимми заговорит; но он снова застыл без движения, а его перевязанная голова замерла среди смятых подушек. Наконец он спросил:

— Кто здесь?

Лорна встала со стула у окна.

— Это я, — мягко ответила она. — Тебе нужно что-нибудь, милый? Может быть, позвать медсестру?

— Нет, все в порядке. Я спал.

Наступила тишина, затем Джимми сказал:

— Опиши мне эту комнату.

Лорна оглянулась вокруг себя, подмечая каждую подробность больничной палаты.

Она подыскивала слова, стараясь нарисовать картинку как можно ярче.

— Это уютная комната, — сказала Лорна наконец. — Не очень большая, но вся залита солнцем. Она на верхнем этаже, так что над головой никто не шумит. Здесь все отдельные палаты расположены наверху. Стены белые, конечно, и твое окно выходит в сад. Это небольшой сад, но в нем растут цветы, и выздоравливающие пациенты сидят там днем с медсестрами. Георгины…

Джимми прервал ее.

— Продолжай о комнате, — приказал он. — Окно высоко или низко?

— На обычной высоте от пола, — ответила Лорна. — Это большое окно, открывается наружу; ты знаешь такой тип окон.

— Что внизу? — спросил Джимми. — Прямо под окном?

Лорна прошла по комнате и высунулась из окна:

— Ничего интересного. Кажется, монолитная бетонная плита.

— Монолитная бетонная плита, — повторил Джимми ее слова.