Путешественник по Изнанке - Дмитрий Александрович Билик

чтобы найти тварь. И, получается, что тоже буду стараться сохранить его жизнь даже ценой собственной.

Мы пожали руки, а после чего расчувствовавшийся Анфалар обнял меня. Да, я слышал, что у мужиков самая крепкая дружба начинается с мордобоя. Однако прежде меня подобное миновало. Ладно, тут как с кинки-парти — все бывает в первый раз.

— Матвей, дитя Стралана, отважный победитель твари… — начал было Форсварар.

— Можно просто Матвей.

— Матвей, — кивнул правитель, — что это за божественное творение у тебя в рюкзаке?

Я пользуясь тем, что меня больше не держали по рукам, направился к Форсварару. У них же, как я понял, тут довольно простое общение, без всяких церемоний, так ведь?

Что там у меня было? Остался компас, водичка, резиновые сапоги. Фигурку он видел, очки тоже.

Однако какого же было мое удивление, когда Форсварар протянул мне целлофановый пакет, в котором хранились бутерброды. И показывал правитель на…

— Хлеб, — ответил я. — Разве вы никогда не видели его?

— Хлеб выглядит по-другому, — возразил Анфалар. — Он бурый или зеленый. И горький. А это пахнет… вкусно.

— Попробуйте, — сказал я, разламывая бутерброд. — В нашем мире этого добра навалом.

— Ммм… — застонал Форсварар с таким видом, словно первый раз пришел на массаж простаты.

Впрочем, лицо Анфалара было не менее неземным. Пришлось делить бутерброды между остальными рубежниками, которые облепили меня со всех сторон.

— Неужели никто из посещающих вас рубежников из моего мира никогда не приносил хлеб?

— Мы находимся в отдалении от основных торговых путей, — с трудом оторвался от лакомства Форсварар. — Но и те рубежники, которые добирались до нас, приносили серебро, артефакты, оружие, но никогда не приносили хлеб.

Ну что, теперь я хотя бы знаю, чем можно будет торговать с этими ребятами. Осталось всего ничего — вернуться с охоты.

Глава 16

Ни к какой грандиозной пьянке, слава Скугге, мое согласие на грядущую охоту не привело. Сначала я думал, что местные рубежники все как один язвенники и трезвенники. Ну и вообще — пример для подражания. Все объяснялось гораздо проще. У них не было того, из чего можно изготовить алкоголь. Короче, грустно зрелище. Костян бы тут и месяца не прожил.

Анфалар, а он весь вечер ходил со мной, проводя экскурсию, с удовольствием мне все разъяснил. В далеком Ликоне, где он родился, было и вино, и крепкие напитки. И вообще с сельским хозяйством оказалось попроще. Когда-то и Фекой славился своими фруктами и пышными «дэбе» — мясистыми плодами, растущими на земле. Типа наших дынь, только они были богатые белком и вообще ценились местным населением. Но постепенно все сошло на нет. И кто тому виной? Правильно, твари.

Все те четыре деревни, которые нарисовал Васильич на карте, больше не существовали. Часть их жителей успела укрыться в городе-крепости, другая погибла или пропала. Все немногое, что удалось сохранить — мини-поля снаружи стен и побеги крестсежа в мертвом лесу (который, кстати, был на самом деле не особо и мертвый). Именно за крестсежем и ходили жители, когда на них напали шкреги.

Из него варили вязкий питательный суп, напоминающий клейстер. На полях выращивали «руху» и «нуру» — аналоги пшеницы и ржи. Мне даже дали попробовать зеленый хлеб, который оказался редкой гадостью. Мало того, что твердый, словно прошлогодний, так и еще горький, как моя жизнь. Я потом часа два пил, чтобы избавиться от послевкусия. Благо, вода здесь оказалась самая обычная.

А вот Анфалар хвалил местный хлеб. После него долго не хотелось есть, и при этом он был питательным. Многие воины брали его с собой при выходах из крепости и могли странствовать несколько дней с одной краюхой.

Что, кстати, правда. После него есть не хотелось. Меня так мутило, что какая там еда! Хоть нашим фитоняшкам впаривай.

Еще стражники занимались охотой. Помимо шкрегов, которые, по сути, были жуками, здесь все-таки водилась разная живность. Правда, в последние десятилетия ее стало значительно меньше. И вообще, тут жизнь усложнилась.

— Ты сказал, что родился не здесь, — заметил я. — Так почему не вернешься домой?

— Я не могу. Я теперь часть братства защитников города Фекой и единственный тварелов. Если уйду я, Фекой не выстоит.

Вот даже не знаю, что мне нравилось меньше — эгоистичность, присущая рубежникам нашего мира, или подобная самоотверженность. Ведь Анфалар сам же говорил, что последние полсотни лет тварей здесь стало больше. Причем, никто не знал природу их появления. Нет, прежде они тоже приходили, однако в меньших количествах. Но постепенно стали подчинять себе простых существ, управлять ими, устраивать полномасштабные нападения.

— Твоя позиция достойна восхищения, — честно признался я. — Рубежники нашего мира другие. Но неужели за все время не нашлось ни одного стражника, который струсил и сбежал? Ведь это не так трудно для тех, кто знает Поступь.

Все-так моя автоматическая адаптация к местному языку проявляла себя забавно. В голове я точно хотел сказать Скольжение, а произнес совершенно другое слово. И на это Анфалар грустно улыбнулся.

— Люди слабы, а Скугга мудра. Именно поэтому Поступью могут пользовать лишь ведуны. Я думал, ты это знаешь.

Я сделал морду кирпичом и кивнул, мол, само собой. А сам запоздало вспомнил, что информация про Скольжение появилась в тетради лишь на пятом рубце. И, понятное дело, не случайно. Одной загадкой меньше.

Спать меня Анфалар, само собой, позвал к себе, в один из двухэтажных домов. Ведун с гордостью хвастался убранством и своим богатством, на что я дипломатично кивал. Потому что даже в моем съемном доме, при бесе и черте, которые множили энтропию, комфорта было больше. Представляю, как же там живут люди в саманных домах.

А как еще думать, если спать меня положили на чем-то, очень отдаленно напоминающем топчан в плохой тюрьме. Хотя Анфалар гордо именовал подобное «постелью». Правда, кроме неудобства, поспать мне так и не дали. Стоило чуть задремать, как меня разбудила Лихо.

— Вставай, вставай, говорю. Сс…

— Чего опять?

— Хист. Чужой.

— Тот самый, который нас преследовал? — сразу проснулся я.

— Нет. Сс… Нечисть. Не очень сильная. Но решила предупредить.

Нет, все-таки наши отношения стали в определенной степени забавными. Как это там называется, стокгольмский синдром? Вот говорят, что от любви до ненависти один шаг. А сколько нужно пройти в обратном направлении?

Однако Юния оказалась права. В