Шпион - Клайв Касслер

— И ты! Неудивительно, что ты получила первый выданный женщине диплом юриста в Стэнфордском университете.

— И я бы не знала, если бы отец не купил однажды такой свиток. Я помню необычную историю, которую он мне рассказал. Я отправила ему в Сан-Франциско телеграмму с просьбой о подробностях. Он прислал в ответ очень дорогую телеграмму.

Ашиюки Утамаро был на вершине своей карьеры гравера, когда у него возникли трения с императором: по-видимому, он строил глазки любимой гейше императора. Жизнь ему спасло только то, что императору нравились его гравюры.

Вместо того чтобы отрубить ему голову или что еще они там делали с повесами, император сослал его на самый северный из островов — Хоккайдо. Для художника, которому нужны мастерская и ученики, это хуже тюрьмы. Потом любовница тайком прислала ему бумагу, чернила и кисти. И пока он не умер, он писал каллиграфические свитки, один в крошечной деревянной лачуге. Но никто не мог признать, что они существуют. И его любовницу, и тех, кто помогал ей навещать его, ждала бы казнь. Свитки нельзя было выставлять. Их нельзя было продать. Каким-то образом они оказались у скупщика в Сан-Франциско, и тот один из них продал отцу.

— Прости мне мой скептицизм, но очень похоже на выдумку продавца произведений искусства.

— Только это правда. Ямамото Кента не знает о «Свитках изгнания». Следовательно, он не ученый и не куратор отдела японского искусства.

— А значит, шпион, — мрачно сказал Белл. — И убийца. Прекрасно, дорогая. На этом мы его поймаем.

Речи, сопровождавшие тосты по случаю спуска дредноута на воду, оказались милосердно короткими, а тост, который произнес капитан Лоуэлл Фальконер, главный флотский инспектор по стрельбе в цель, по словам Теда Уитмарка, — «первоклассной штукой».

Выразительным языком, с красноречивыми жестами герой Сантьяго превознес современную камденскую верфь, прославил кораблестроителей, поблагодарил конгресс, поздравил главного конструктора и остальных создателей корабля.

Во время одной из оваций Белл прошептал Марион:

— Единственное, что он не похвалил, это сам «Мичиган».

Марион ответила тоже шепотом:

— Ты бы слышал, что он неофициально говорит о «Мичигане». Сравнивает его с китом. Не думаю, что это комплимент.

— Он упомянул, что «Мичиган» чуть ли не вдвое короче Корпуса 44.

С коротким поклоном в сторону Дороти Фальконер поднял тост за Артура Ленгнера.

— За героя, который создал орудия «Мичигана». Лучшие двенадцатидюймовые орудия в мире. И предвестник будущего. Всему флоту будет не хватать его.

Белл посмотрел на Дороти. Лицо ее было освещено радостью: такой образцовый офицер, как Фальконер, при всех назвал ее отца героем.

— Пусть Артур Ленгнер покоится с миром, — закончил капитан Фальконер, — зная, что эта страна спокойно спит под охраной его пушек.

В заключение председатель совета Нью-йоркской военно-морской верфи подарил драгоценный кулон дочери министра флота, той самой, что разбила бутылку шампанского о борт «Мичигана», выпуская корабль в жизнь. Направляясь на помост, промышленник тепло пожал руку передавшему ему кулон человеку в элегантном европейском сюртуке. И прежде чем застегнуть подвеску на шее девушки, воспользовался случаем, чтобы похвалить ювелирную промышленность Ньюарка, соседа Камдена.

Предвидя давку на пути в Нью-Йорк, Белл заплатил камденскому детективу Барни Джорджу, чтобы добыл полицейский катер; тот перевез их через реку в Филадельфию, а там патрульная полицейская машина довезла их до станции Бродвей. Они сели в нью-йоркский экспресс и прошли в вагон-гостиную, где заказали бутылку шампанского, чтобы отпраздновать благополучный спуск, срыв планов саботажника и неизбежную поимку японского шпиона.

Белл знал, что сегодня он был слишком заметен, чтобы пытаться проследить за возвращением Ямамото в Вашингтон. Напротив, он поручил Ямамото лучшим филерам Ван Дорна, каких смог быстро отыскать, а они были поистине очень хороши в своем деле.

— Что скажешь о Фальконере? — спросил Белл у Марион.

— Лоуэлл — очаровательный человек, — ответила она и загадочно добавила: — Он разрывается между тем, чего хочет, что видит и чего боится.

— Загадочно. Что это значит?

— Дредноуты.

— Очевидно. Чего же он боится?

— Японцев.

— Неудивительно. А что он видит?

— Будущее. Торпеды и подводные лодки, которые сделают ненужными его дредноуты.

— Для человека, которого терзают разные опасения, он выглядит чрезвычайно уверенным в себе.

— Это вовсе не так. Он без умолку говорил о своих дредноутах. Потом лицо его неожиданно изменилось, и он сказал: «Во времена рыцарства наступило время, когда доспехи рыцаря стали такими тяжелыми, что его приходилось сажать на лошадь с помощью подъемного крана. Именно в это время появились самострелы, стрела из которых пробивала доспехи. Невежественного крестьянина за один день можно было научить убивать рыцаря. А в наши дни, — сказал он, для выразительности похлопав меня по колену, — то же самое делают торпеды и подводные лодки».

— Он не упоминал о полетах аэропланов в Китти Хок?[28]

— О да. Он внимательно следил за ними. Флот видит в них потенциал для разведки. Я спросила, а что если вместо пассажира аэроплан понесет торпеду? Лоуэлл побледнел.

— В его речи ничего бледного не было. Ты заметила, как улыбались сенаторы?

— Я встретила твою мисс Ленгнер.

Белл ответил на ее неожиданно пристальный взгляд.

— Что ты о ней думаешь?

— Она положила на тебя глаз.

— Поздравляю ее — у нее хороший вкус. Что еще ты о ней думаешь?

— Думаю, что за своей красотой она очень хрупкая и нуждается в спасении.

— Это работа Теда Уитмарка. Если он справится.

В том же экспрессе «Пенсильвания рейлроуд», но в двух вагонах перед ними, ехал в Нью-Йорк шпион. То, что некоторые назвали бы местью, он рассматривал как контрнаступление. До сегодняшнего дня «Детективное агентство Ван Дорна» раздражало его, но не было серьезным препятствием. И до сего дня он довольствовался наблюдением за ним. Но сегодняшний срыв отличного плана уничтожения «Мичигана» означал, что агентством пора заняться. Ничто не должно помешать его нападению на Великий белый флот.

Когда поезд прибыл в Джерси-Сити, шпион следом за Беллом и его невестой вышел из вокзала и наблюдал, как они уезжают в красном локомобиле; работник гаража ждал их с включенным двигателем. Шпион вернулся на вокзал, прошел к причалу паромов и на пароме «Сент-Луис» компании «Пенсильвания рейлроуд» переправился через реку, вышел на Кортленд-стрит, прошел несколько шагов к Гринвич, потом сел в надземку на Девятой авеню. Вышел он в Адской кухне и пошел в салун Командора Томми, где обычно и бывал Томми, предпочитая его своим новым заведениям.