Сделка-only - Рина Беж

градус моего настроения, несмотря на полную жопу со всех сторон, взлетает до небес. Не прекращаю улыбаться всю дорогу, пока задумчивый мужчина уверенно направляет автомобиль в сторону моего дома. Зато уже в квартире…

— Я, конечно, предполагал, что ты у меня, Ве-ра, девочка ревнивая, — наступает Арский, сужая серые всё подмечающие глаза, — но надеялся, что хоть чуть-чуть мне доверяешь.

— Доверяю, — мотаю головой, но при этом уверенно пячусь задом.

Снова без каблуков я — маленькая, а Витя — огромный.

Не страшно, волнительно.

— Так доверяешь? Что из маленькой язвочки превращаешься в большую кусачую злюку, когда мне звонит другая женщина?

— Другая женщина или бывшая возлюбленная?

Складываю руки на груди, вскидывая подбородок.

Начнет защищать Маркову — точно покусаю!

— Бывшая невеста, Ве-ра. Не возлюбленная. Не путай.

— А есть разница?

— Огромная.

— И в чем же?

— В том, что на неё мне на-пле-вать. И я не желаю делать ЕЙ искусственное дыхание рот в рот, как ты ре-ко-мен-ду-ешь.

Наступает сильнее.

— А кому желаешь? — делаю еще шаг назад и икрами врезаюсь в основание кровати.

Напряжение сковывает все тело. Сама не замечаю, как глубоко и часто дышу. А Арский подмечает. Наклоняется ниже, ловя дыхание, и ехидно улыбается.

— Одной гордой, хорошо зарабатывающей малявке с острым язычком.

— Я…

— Ты, Ве-ра, — не дает договорить и вдруг становится очень серьезным, когда обхватывает меня за талию, не позволяя свалиться на постель, — ты можешь рассказать мне обо всем, что тебя беспокоит. Я же чувствую, что что-то происходит, но ты отчаянно молчишь. Орлова, обещаю, я помогу. Решу любой вопрос, просто не убегай. Доверься мне…

— Но… — божечки, как сложно…

Открываю рот… дергаю губами… касаюсь пальцами широкой груди, где громко и уверенно стучит его сердце, тону в плавящейся стали безумно-притягательных глаз… хочу признаться… излить душу и… не могу.

Он так мне сейчас нужен, как глоток воды заблудившемуся в пустыне. А если узнает правду — какова вероятность, что не оттолкнет, не отступит?

— Витя, поцелуй меня, — прошу мужчину, чувствуя, как волны раздрая подкидывают и дерут на части.

Не выдерживаю ожидания, сама тянусь первой.

Пусть будет одна ночь. Эта ночь, только наша. Без горечи прошлого и, может быть, без будущего, но она будет.

И кто знает… вдруг мы переспим, и наша ненормальная тяга друг к другу развеется к утру. И я легко смогу его оттолкнуть, чтобы спасти…

Так сильно я ошибаюсь впервые.

Глава 32

— Внимательно, — звучит из трубки вальяжно-уверенное.

Отстраняю ее от уха и, как сова, хлопая глазами, еще раз проверяю правильность набранных цифр.

Вроде всё верно, номер Дениса, а голос из динамика раздается такой, будто я в пресыщенного жизнью мажора без спроса палкой тыкаю.

Черт! Так он же и есть мажор! Озаряет меня подзабытая истина.

Мысленно хлопаю себя по лбу и, хмыкнув, бодро заявляю:

— Привет, это Вера.

Секундная пауза, за время которой степенность и жеманство Горина куда-то испаряются, потому что…

— О, привет, верная. Рад слышать! — звучит весело и игриво. — Неужели вспомнила про бедного студента? Ну, точно дождь пойдет!

Подкалывает не старый знакомый.

Улыбаюсь. Ну точно, язва-Дениска.

— Сплюнь, я солнышко люблю, — отбиваю мгновенно, но в окно при этом выглядываю. Вдруг у Горина и на небе подвязки есть. Сейчас как договорится, и хлынет ливень.

В Питере — это плёвое дело. Утром густой туман и морось, к обеду — солнце, а вечером — шквалистый ветер с дождем.

Будто кто-то с хреновым характером не музыку, а погоду в Северной столице заказывает и заодно услуги МЧС спонсирует, которое шлёт сообщения о штормовом предупреждении чаще, чем Сбер новости с номера 900.

— Я ж обещала к выходным позвонить, а сегодня пятница, — пожимаю плечом, пусть он этого и не видит. — Ты как? Свободен вечером? Покатаемся?

— Для тебя свободен, Ве-ра, — ни секунды не раздумывая, и следом уверенно. — Мы же забивались заранее.

— Отлично, — выдыхаю, не скрывая радости, и, обговорив время и место встречи, кладу трубку.

Боже, как же всё задрало! Так и хочется выбить на часах стекло, сдвинуть маленькую стрелку на несколько цифр вперед и свалить наконец из этого жуткого места.

А ведь утро так классно начиналось. С легких поцелуев, постепенно перешедших в настойчивые и ненасытные, с совместного душа, завершившегося жарким слиянием и громкими стонами, с самого обычного завтрака, показавшегося пищей богов, потому что готовили мы его с Арским в четыре руки.

А потом эта чертова работа!

И Игнатов, заявившийся в мой кабинет с едкой ухмылкой на искривленных губах:

— Ну как, Веруня, хорошо ночью потрудилась? Уговорила Виктора подписать договор или удовлетворять разучилась?

Гад!

Какой же он гад!

Еле сдержалась, чтобы в его мерзкую рожу не швырнуть печатью, которой документы штамповала. А ведь он так и напрашивался, чтобы я не промахнулась.

Хорошо, Мамаев прискакал, чтобы на меня очередной ворох задач спихнуть, а после и Ванюшу отвлек, которого какой-то субподрядчик потерял. Иначе… не знаю, что было бы иначе, но что-нибудь однозначно да было.

Всегда считала, что нервная система у меня нормальная, даже чуть-чуть резиновая. Терплю долго, взрываюсь не мгновенно. Но всему, как оказывается, бывает предел. Мой наступил, когда идиот-бывший меня чисто и конкретно в шлюхи записал и решил, что имеет право унижать и гнобить, как какую-то уличную девку.

Фиг он угадал!

Как и папаша его мерзкий, через секретаршу назначивший мне встречу на шестнадцать сорок, когда по пятницам мы работаем до шестнадцати пятидесяти.

Ага, сейчас. Прямо спешу и падаю, на ходу расстегивая пуговки на блузке.

Ждите дальше, Сергей Сергеевич, вам полезно.

Отталкиваюсь руками от подоконника, у которого даже не припомню сколько успела простоять, прежде чем набрала Горина, и разворачиваюсь. Неторопливым взглядом осматриваю свою маленькую личную территорию и прикусываю нижнюю губу.

Я буду по ней скучать, это правда. Но ничего. Переживу.

Не стоит моя должность и это место того, чтобы терпеть к себе пренебрежительное отношение. А статья… пусть Ванька вешает на меня что угодно, если сумеет. А там, глядишь, и себе что-нибудь за соучастие заработает, и папашу с небес на землю спустит.

Мы еще повоюем. За так я себя обижать не позволю. Стану сопротивляться и огрызаться. Не зря же столько лет училась, а не штаны за партой просиживала.

А то, что Витя правду узнает и не простит… значит, так суждено.

Морщусь.

Себе-то признаться можно. Ненависть в глазах Арского — единственное, что реально свалит с ног и разрушит до основания, потому что… потому что зацепил, пролез в нутро, и по-хозяйски обосновался. Я же