На троих - Евгения Майер

не смотря, на тягостное предчувствие серьезного разговора. Утренняя трапеза напоминала мне счастливую семью, в которой нет предательства, лжи и боли.

Мое воображение снова вернулось к образу Давида и защемило сердце от тоски. Мог бы он сидеть рядом со мной и моим братом и считать нас своей семьей?

Самой себе захотелось тут же сказать грубое, но правдивое.

Давид и узы брака?!

Вещи полностью несовместимые.

После завтрака мы с Тагиром остались одни, и повисла гнетущая тишина.

— Тагир, ты прости меня… — начала было я, но он остановил.

— Лана, ты можешь еще подумать, столько, сколько тебе нужно. Я приеду в любое время дня или ночи, если ты решишь согласиться на мое предложение, –

Мне было неприятно осознавать: Тагир цепляется за последнюю надежду, а я не смогу дать того, что он просит.

Не смогу быть рядом и притворяться!

Он, безусловно, так и остается привлекательным мужчиной, достойным, не смотря, на бандитскую натуру, но Тагир — симпатия не более. Глубоко в сердце сидит другой, неадекватный и неуравновешенный герой.

«Как же все это глупо и банально!» — иногда думалось мне, я, следуя поговорке, влюбилась в мудака, которому безразлична. Он спользовал и вышвырнул, как ненужную вещь.

Перед уходом, Тагир обернулся и протянул мне номер телефона. Я несмело взяла бумажку.

— Это номер Рамиля, — произнес он — Нам удалось организовать побег, но теперь ему минимум пару лет сидеть в Ричмонде и никуда не высовываться.

От того, что я могу поговорить с Рамилем, в груди сладко защемило.

— Тагир, спасибо тебе большое! — произнесла я.

Первый раз за эти месяцы в сердце плескалась радость.

Я столько переживала за Рамиля. Лучше он будет на свободе, где временно придется воздержаться от прежних контактов, чем в сырой тюрьме.

Тагир улыбнулся и исчез за дверью.

Долго не решалась набрать Рамиля. Мне казалось, что он точно будет меня осуждать за все мои прошлые «приключения». Рамиль был настолько идеальным мужчиной, что я испытывала, целую гамму чувств: от вины до безмерного стыда.

Длинные гудки скайпа нервировали. Да так, что сердце, казалось, стучало где-то в желудке, а от гула в голове с волнением я боялась, что ничего не услышу. Во время беременности мои ощущения обострились в несколько раз. К запахам я относилась уже более благосклонно, а вот слуховые, осязательные стали как у кошки.

Стоило чему-нибудь стукнуть, громкий шорох, всплеск — и звук проходил по коже, забираясь внутрь и, молоточками создавал чувство, что ударная волна от падения предмета порождала необычайный ток прямо в венах.

Сначала изображение зависло, но знакомый профиль Рамиля подействовал на меня как энергетический напиток. Подскочила в нетерпении, поправляла волосы и смотрела на фронтальную камеру, как я выгляжу.

— Лана, не волнуйся так, — заговорил «замерший» портрет Рамиля и изображение начало наконец-то двигаться.

Он улыбался и смотрел на меня с нежностью.

Все как раньше.

Жарким заинтересованным взглядом он будто поглаживал и доставлял настолько трепетные ощущения, что мое прыгающее от волнения сердце, заныло, напоминая про мою слабость, хрупкость и женственность. С Рамилем все эти качества сразу становятся особо ощутимыми, потому что он — потрясающий мужчина.

— Я так рада, что у вас все получилось с Тагиром, — выдавила я и от переживаний почувствовала снова прилив плаксивости.

Рамиль расспрашивал меня, задавая стандартные вопросы, а потом мы подошли к самому пикантному.

— Почему ты уехала из Нью-Йорка, и сколько еще будешь в Мидлтауне? –

Я замолчала.

К чему слова, когда можно показать и все станет на свои места?

Молча встала и отошла от ноутбука. Взгляд Рамиля застыл. Он был поражен и первые секунды не знал, что и сказать. В его теплых серых глазах, излучающих ласку, резко что-то изменилось. Стало холодным, отчужденным.

Я смущенно опустила глаза и села.

Не зря ли это сделала? Но молчать и придумывать небылицы не хотелось. Я не врала Тагиру, почему же Рамиль должен быть обманут?

— Давид, — аналогично разговору с прошлым мужчиной произнесла я.

— Он знает? — Рамиль потер подбородок и остановился взглядом на моих губах.

— Нет. Я поэтому и уехала. Сказал, что тогда убьет, если узнает, — наш разговор начинал напоминать болталку между двумя подружками, и я поспешила сменить тему — А ты вернешься в Нью-Йорк?

Рамиль пожал плечами. И после этого диалог стал словно резиновый. Я чувствовала его разочарование. Он подумал, что я поступила беспечно и теперь заслуженно «пожинаю» плоды собственной глупости.

Радость быстро схлынула, и я вновь вернулась к мыслям о не радужном будущем.

В прошествии нескольких дней мне позвонила Ненси и громогласно возмущаясь, рассказала, что будет большая конференция, в которой должны участвовать все дизайнеры и работники нашего агентства.

— Это получается мне ехать в Нью-Йорк почти за двести миль, чтобы отсидеть пару часов? — тоскливо произнесла я и вздохнула.

Долгая дорога в пару часов не угнетала. Настроение портило обстоятельство, которое я не могу изменить. Придется вернуться на сутки в свою квартиру, где остались мои сладкие воспоминания.

И какого черта, секс был именно на моей территории?

Было бы не так больно приехать в пустую одинокую комнату и понять, что самому желанному мужчине в мире я безразлична. Он исчез из моей жизни, а я-то дура, рванула в тихий городок от него скрыться! Можно было и не прибегать к ухищрениям. Все равно Давиду наплевать, где я и что со мной происходит.

— Я приеду, Ненси, не переживай. Проветрюсь немного, мне не помешает, — успокоила подругу и пошла, собирать небольшой чемоданчик в дорогу.

Ехать решила вечером, после того как приготовлю Коди ужин. Я подумала, что терзания-воспоминания перенесу легче, если приеду к ночи. Высплюсь, с утра на конференцию и оттуда снова в Милдтаун.

Побродив по квартире, я дала себе ровно полчаса пореветь, вспомнив все детали, пережить заново все острые ощущенья, что происходили здесь.

Потом — забыть и вычеркнуть его харизматичное имя из памяти.

Что же