Бог Разрушения (ЛП) - Рина Кент

чем громче скрипело дерево, тем сильнее он входил и выходил из моего рта. Не имело значения, что я уже кончила дважды, вид похотливого взгляда Лэндона при лунном свете снова возбудил меня.

Я все еще чувствую его запах — роковое сочетание кедрового дерева и мужского мускуса.

После того как он кончил мне в горло и заставил проглотить все до капли, он помог мне спуститься по опасной лестнице. Мне следовало бы спуститься самой, но я была слишком измотанной, чтобы что-то сделать.

Наверное, поэтому, надев платье, я заснула. Помню, что диван показался мне симпатичным и я бездумно направилась к нему.

Должно быть, со мной действительно что-то не так, потому что я чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы заснуть рядом с этим ублюдком.

Ублюдком, который представляет опасность для жизни.

Упомянутый ублюдок теперь наполовину обнажен, наблюдая за мной из-под ресниц с ухмылкой «je ne sais quoi8» и выпуская облако дыма в воздух. На его мускулистом прессе, покрытом тонкими волосками, прилипли пятна глины, которые ведут в то место, о котором я предпочитаю не думать.

Не помогает и то, что его брюки низко сидят на гибких бедрах, открывая четкую V-образную линию и практически ничего не оставляя для воображения.

Я мельком вижу татуировки в виде змей, ползущих по его бокам, одна из которых имеет форму символа бесконечности, поедающая свой собственный хвост. Это уроборос9— темный, поразительный и излучающий смертельные флюиды.

Третий сосок был бы очень кстати, но нет, этот мудак должен быть физическим совершенством.

Его средний палец, весь серый от глины, обхватывает петлю его штанов и оттягивает.

— Хочешь взглянуть поближе? Мой член, безусловно, был бы рад второму раунду. Может быть, на этот раз познакомлюсь с твоей киской?

Мой взгляд возвращается к его сардоническому лицу, которое, как я подозреваю, никогда не знало, что такое счастье. И я имею в виду не его импровизированную радость или чувство выполненного долга, которое он так хорошо имитирует. А настоящее счастье, которое такие, как он, вероятно, никогда не смогут испытать в этой жизни.

— Почему ты полуголый, извращенец? — я показываю.

— Ты дрожала.

Я смотрю на себя сверху вниз и, конечно же, на мне его рубашка, и это не имеет никакого отношения к совершенному мной действию.

Неудивительно, что я чувствую его запах на себе. Я решила, что это из-за произошедшего ранее, но оказалось, что он действительно на мне. Точнее, его рубашка.

— А говорят, рыцарство умерло, — он ухмыляется, как лорд-гедонист. — Ты должна благодарить свои счастливые звезды за то, что в конечном итоге встретила такого воспитанного джентльмена, как твой покорный слуга.

— Скорее, проклятые звезды.

— Не будь такой пессимисткой. В жизни есть и светлые стороны — например, я.

Я закатываю глаза, а обычно я этого не делаю.

— Ты слишком высокого о себе мнения.

— По многим разумным причинам, — он тушит сигарету в пепельнице, бросая ее к дюжине других, валяющихся повсюду, и указывает на кофейный столик, где стоит коробка с едой навынос. — Ешь.

Я облизываю губы.

— Как ты узнал, что я голодна?

Я не смогла поесть раньше из-за этого же ублюдка, поэтому при виде еды у меня урчит в животе.

— Из-за этого. Твой желудок давал о себе знать, даже когда ты спала, — он хихикает, и я глубоко вдыхаю, но чувствую его запах сильнее, чем еду.

Он повсюду вокруг меня и даже, метафорически, внутри меня. Это несоответствие красок и эмоций, которое оставляет меня в безнадежном хаосе. Я не в состоянии ничего воспринимать, когда он — все, что я вижу, слышу и чем дышу.

Я даже чувствую вкус его одеколона на своем языке.

Поэтому предпочитаю сосредоточиться еде.

Итальянская — моя любимая. Но на самом деле не так уж странно, что он купил именно ее, поскольку большинство людей любят итальянскую кухню.

Я вгрызаюсь в свою пасту, не потрудившись взглянуть в его сторону.

— Твои манеры, должно быть, покинули здание, — его голос эхом отдается вокруг меня, как любимая колыбельная Мрачного Жнеца. — Меньшее, что ты можешь сделать, это выразить благодарность за мое заботливое поведение.

Я проглатываю макароны, откладываю вилку и показываю:

— Люди, которые ведут себя обдуманно, не ожидают благодарностей.

— Я ожидаю.

— Спасибо.

Усмешка приподнимает его губы.

— Не за что, маленькая муза.

— Это не отменяет того факта, что ты прервал мой настоящий ужин.

— Оно того стоило, и, если бы ты не тонула в абсолютной бессмыслице, ты бы тоже это признала.

Я поднимаю руку, чтобы показать ему средний палец, и он приподнимает бровь.

— Просто подумай о том, где будет этот палец, если ты сделаешь это.

Я рычу, потому что знаю, что он абсолютно точно выполняет свои угрозы, и решаю вернуться к своей пасте.

По крайней мере, в ней есть смысл.

В нем определенно нет.

В гостиной воцаряется тишина, за исключением звука вилки о картонную тарелку. Странно, что он не удостоил меня одним из своих чрезмерно издевательских ответов.

Я случайно бросаю взгляд в его сторону только для того, чтобы обнаружить, что он изучает меня так пристально и холодно, что мне кажется, будто меня препарирует сумасшедший ученый.

— Что? — я показываю после того, как громко сглатываю.

— Я просто подумал, что в моей рубашке ты выглядишь съедобнее, возможно, даже больше, чем еда, которую ты ешь. Хочешь довести до конца переговоры с моим членом?

— Нет.

— Я должен был спросить, — он бесстрастно поднимает плечо. — Но запомни мои слова, Мия. Ты будешь рада моему члену в своей тугой маленькой киске, по собственному желанию или после того, как мы совершим еще одно путешествие по твоим извращениям. Одно я знаю точно. Он будет твоим любимым вкусом.

Я действительно не могу ему поверить.

Он легко мог бы получить награду за самого высокомерного и невероятно невыносимого мужчину.

— А что насчет твоих извращений? — спрашиваю я, пытаясь поменяться с ним ролями.

Он использует инструмент, чтобы вылепить лицо глиняной статуи, его движения плавные и элегантные. Отрезанные части падают на пол, забытые и бесцельные, вероятно, как и все в жизни Лэндона.

— А что с ними? — спрашивает он.

— Какие они?

— Боже мой, муза. Я знаю, что нравлюсь тебе, но, возможно, тебе стоит немного сбавить обороты. Вот тебе совет, не будь такой очевидной.

— Вот тебе совет. Не будь смешным. Я спросила тебя о твоих извращениях точно так же, как ты спросил о моих.

— В том-то и дело. Я не спрашивал о твоих извращениях, я взял тебя с собой в увлекательное путешествие. Не за что, кстати.