Как поджарить цыпочку - Нина Килхем

– Ох, Дэниел… – сказала она.

– Какого черта ты там делала?

Типа усмехнулась и принялась за бутерброд – бекон, голубой сыр и авокадо с соусом.

– Проводила маневр. И весьма ловкий, – объяснила она, продолжая жевать.

Дэниел отхлебнул кофе, успокаивая издерганные нервы. Капли пота блестели у него на лбу Едва войдя в кухню, он понял, что вся его жизнь рушится. Посмотрев в глаза жены, он увидел в них бездну Живот свело от понимания безысходности происходящего. От страха. Сейчас он всего лишится. Брака, жены, дочери. Чего ради? Ради этой помешанной на протеине ведьмы.

– Так больше продолжаться не может.

– Так больше продолжаться не может, – передразнила его Тина. – Ты прямо как актер из плохой радиопостановки.

Она вытащила изо рта непрожеванный кусок бекона, изучающе на него посмотрела и снова засунула в рот.

Дэниел отвел взгляд.

– Ты хотела разрушить наш брак.

– Нет, я хотела научиться готовить.

– У моей жены? Правящей королевы царства жирных десертов?

– Я собиралась заменить жиры Pam'ом,[29]а углеводы – яичным белком. Получилось бы очень вкусно. Но у твоей жены начался психоз.

– Ты собиралась вместо масла использовать Ранг?

– Ага.

– И ты полагаешь, было бы так же вкусно?

– Милый, разницу почувствовать невозможно. Даже на упаковке об этом написано. Я всегда ем рисовое печенье с маргарином. Пшикнул один раз – и в рот. М-м-м! Вкуснотища!

Дэниел поставил чашку на стол. Она хуже, чем он думал. Он посмотрел по сторонам, нет ли вокруг знакомых. Ну и видок у них был сейчас – мужик, у которого со лба пот течет, как из прохудившегося шланга, и молодая, умело накрашенная девица с нашлепкой из взбитых сливок на голове. К счастью, в «Крамер Букс» в это время дня немноголюдно, не то что вечером, когда посетители с подносами в руках толкаются задами в проходах между столиками. Тина подтянула к себе меню и открыла страницу с десертами. Похоже, от сегодняшнего приключения у нее разыгрался аппетит. Дэниел забрал у нее меню и хлопнул им об стол.

– Мы не можем больше этим заниматься.

– Ну ладно, хорошо, – пожала плечами Тина, подбирая пальцем крошки с тарелки.

Лак у нее на ногтях был абрикосового цвета. Она положила крошки в рот и, глядя на Дэниела, обсосала палец. Дэниел смотрел на ее причмокивающие губы.

– Я серьезно.

Она улыбнулась.

– Ты закончила? – спросил он.

Вместо голоса вышло карканье:

– Угу.

Он потащил ее к дверям, а потом к ней домой. Всю дорогу его рука по-хозяйски лежала у нее на ягодицах.

Насколько же мы недалеки от смерти, думала Джасмин, стоя на кухне в полной растерянности. Она никогда никого и пальцем не тронула. Во, какая силища в руках. Она взглянула на свои длинные пальцы. Ногти неровные – из-за того, что постоянно возится с ножом и теркой, а кожа на подушечках потемнела от соусов и красного вина. Обручальное кольцо потускнело от соли и все в царапинах. Когда-то она прочитала, что среди всех профессий самая криминальная – повар. Почему-то среди поваров больше всего убийц. Почему? Может, потому, что орудия убийства всегда под рукой? А может, они лучше знакомы с анатомией? Или просто внутренняя надежда на удачный результат? Она обвела взглядом кухню. Настоящая камера пыток. Инструменты висят, будто ждут. В первую очередь ножи, но есть и менее очевидные: термометры для мяса, машинки для снятия кожи, миксеры. Поварам приходилось запросто снимать кожуру с овощей и фруктов, резать оглушенных, а часто еще и живых животных, а потом с ведьминской истовостыо собирать их драгоценную кровь в кастрюлю. Поварское дело и бессердечие – синонимы. Чью-то жизнь забрать, а свою сохранить. Вряд ли кто когда читал заупокойные молитвы по загубленной скотине. Теперь повара все больше колют, протыкают и воротят нос – во всяком случае, до недавнего времени воротили – от жира, этой поддерживающей жизнь субстанции. А сидящие за обеденным столом, наевшись, оставляют на тарелке частицы чьих-то ног или задов. Хуже того, они бросают чью-то несъеденную смерть в помойное ведро. Потому что, как ни крути, дарить жизнь – означает убивать. Или это слишком резкое определение? Безусловно, готовить – это подстрекать к убийству. Чьему-то.

Джасмин вынула из холодильника приготовленный вчера салат из фасоли с жареным сладким перцем, хрустящим беконом, пастой каннелони и заправленный уксусом с прованским маслом. Тарелку брать не стала, вооружилась только вилкой и приступила к еде. Соленый жирный бекон вернул ее к жизни. Поковыряв вилкой в миске, она выудила длинную соломинку красного перца и сунула ее в рот. Перец мягко проскользнул внутрь, мясистый и ароматный. Капля масла повисла на подбородке Джасмин. Она продолжала есть, методично забрасывая в рот еду и почти не соображая, что делает. Внимание ее сконцентрировалось на гамме появившихся во рту вкусов. Она потянулась за перечницей, а потом, испытывая легкий укол вины, за солонкой. Джасмин знала, что соль не нужна, но состояние, в котором она пребывала, требовало чрезмерности. Она клала в рот круто посоленные фасолины и жевала, катая языком эти клейкие самородки. Когда показалось дно миски, покрытое маслом на два пальца, входная дверь хлопнула и на пороге кухни возникла Карим. Джасмин проигнорировала ее появление. Она пыталась выловить со дна три последние фасолины. Те уворачивались, так что пришлось помочь пальцами.

– Почему такой бардак?

– Отца спроси.

– А где он?

– Понятия не имею.

Карим промолчала. Ее юношеский мозг заработал, пытаясь понять, в чем дело.

– Ты это все одна съела?

– Ох, извини. А ты тоже хотела?

– Да ладно.

Джасмин тупо смотрела на миску.

– У тебя жир на подбородке, – сообщила дочь.

– Оставь меня, пожалуйста, одну, если не возражаешь.

Карим щелкнула языком, выразив одновременно отвращение, раздражение и полное безразличие к происходящему, и унеслась с кухни. Джасмин медленно поднесла руку к подбородку. Но вместо того чтобы вытереть масло, она начала вдруг размазывать его по щекам. Потом зачерпнула из миски горсть масла, плеснула себе в лицо и растерла его круговыми движениями. Оно каплями бежало по шее и стекало в ложбинку грудей. Футболка уже потемнела от масла, но Джасмин все никак не могла остановиться. Она мазнула маслом за ушами, как будто это были духи. Потом наклонилась вперед и начала по-кошачьи вылизывать из миски остатки. Когда последняя капля жира просочилась в горло, она разогнулась и громко рыгнула.

– Ма-ам! – в ужасе завопила Карим из комнаты.