Дикая любовь - М. Джеймс

мой крик удовольствия поглощается поцелуем, сжимаюсь вокруг его пальцев, а его большой палец впивается в мой клитор. Мое зрение расплывается по краям, когда я кончаю, все мое тело бьется в конвульсиях, когда я наконец кончаю, оргазм, в котором я нуждалась несколько дней, обрушивается на меня, как приливная волна, снова и снова, пока я прижимаю его рот к своему, а моя вторая рука опускается вниз, чтобы захватить его запястье и прижать его руку к себе, как будто он может остановиться в любой момент.

Я сжимаюсь вокруг него, оседлав его пальцы, пока оргазм не начинает ослабевать, и он не вырывает свою руку из моей. Я вскрикиваю от потери трения, в тот момент, когда снова чувствую пустоту, но это ненадолго.

Он стягивает штаны с бедер, и я вижу, как он обхватывает рукой свой длинный, толстый член, его пальцы все еще блестят от моего возбуждения. Это зрелище настолько откровенно развратное, что вызывает во мне новый прилив удовольствия, и я стону, когда он наклоняется вперед, и набухшая головка его члена толкается в меня, а я выгибаюсь дугой вверх, обхватив рукой его задницу.

— Трахни меня, — задыхаюсь я, впиваясь ногтями в его кожу. — Пожалуйста, трахни меня…

Я не могу обхватить его ногами. Мои брюки запутались в икрах и стянуты вниз ровно настолько, чтобы Левин смог раздвинуть мои ноги достаточно далеко, чтобы он мог войти в меня. Я чувствую себя наполовину сдержанной под ним, отчаянно пытаюсь прижаться к нему ближе и полностью отдаюсь на его милость. Это сводит с ума и возбуждает одновременно, и я впиваюсь ногтями в его спину, выгибаясь под ним, когда он начинает проникать глубже.

— Пожалуйста…

— Полегче. — Его рука обхватывает мою челюсть, наклоняя мою голову вверх, чтобы он мог смотреть на меня сверху вниз. — Это то, чего ты хочешь, Елена?

Я смотрю на него, чувствуя полуобморочное состояние от потребности. Неужели он действительно спрашивает об этом прямо сейчас? Головка его члена уже внутри меня, но он не проникает глубже, удерживая меня под собой. Я сжимаюсь вокруг него, двигая бедрами, чтобы получить немного давления и трения, в которых я так отчаянно нуждаюсь, и вижу, как его челюсть сжимается, когда он борется за контроль.

— Ты хочешь, чтобы я трахал тебя на полу, вот так? — Его вторая рука лежит рядом с моей головой, глаза темные от вожделения. Его бедра двигаются, и он вводит в меня еще один дюйм своего члена, заставляя меня стонать с отчаянным звуком, который в любой другой момент заставил бы меня чувствовать себя неловко, но сейчас мне все равно. Мне нужно больше.

— Да… — Я впиваюсь ногтями в его спину, крутя бедрами под ним, но его мускулистая масса удерживает меня на месте. — Боже, Левин, пожалуйста!

— Ты даже не представляешь, что ты делаешь со мной. — Еще один дюйм, а мне все еще нужно больше. Я беспомощно сжимаюсь вокруг него, нуждаясь в его толчках, нуждаясь в горячем скольжении его внутри меня вперед и назад, заставляя меня кончить снова. — Ты даже не представляешь, что я чувствую из-за тебя. Каждый гребаный день, Елена…

Он подается вперед еще на дюйм. Я вскрикиваю, вздрагивая, и он стонет.

— Ты сбиваешь меня с толку. Каждый гребаный день, с тех пор как я тебя встретил. Черт возьми, Елена, ты заставляешь меня хотеть…

Его бедра подаются вперед, когда он откусывает последнее слово, как проклятие, вгоняя в меня свой член сильнее, чем когда-либо прежде, и я рассыпаюсь под ним. Он начинает двигаться, когда я кончаю, каждый толчок его члена проходит через мои сжимающиеся мышцы, и я снова вскрикиваю, но звук внезапно поглощается его ртом, когда он крепко целует меня. Он хватает меня за обе руки, его пальцы обвиваются вокруг моих запястий, и я вспоминаю ночь в мотеле, когда он связал меня своим ремнем, и заставил меня умолять его.

Мне кажется, что я собираюсь провести остаток своей жизни, умоляя его.

Левин прижимает меня к себе, мои ноги запутались в штанинах, а запястья зажаты в его руках, и я теряю представление о том, где заканчивается мой оргазм и начинается следующий. Все, что я чувствую… это жар его кожи, обжигающий тонкую ткань моей рубашки, давление его губ на мои, горячее, неумолимое скольжение его члена в меня снова и снова, с каждым разом все глубже, как будто он хочет запечатлеть себя на мне. Его бедра скребутся с моими, его стон вибрирует в моем рту, и я чувствую, как он вздрагивает, когда тоже достигает края.

— Черт, Малыш, я сейчас кончу…

Слова вырываются у меня изо рта и обрываются, когда мои зубы перебирают его нижнюю губу, а мой язык сплетается с его языком, когда я выгибаюсь на нем. Я хочу этого. Я хочу почувствовать, как он входит в меня. Я хочу почувствовать его жар, заполняющий меня, и я хочу сказать ему, подтолкнуть его к этому, но я не могу перестать целовать его достаточно долго, чтобы сказать это. Его пальцы почти до синяков обхватывают мои запястья, его бедра впиваются в меня с безумным отчаянием, когда он прижимает меня к твердому деревянному полу. Затем я чувствую, как каждый дюйм его тела становится твердым, его член становится толстым, твердым и набухшим внутри меня за мгновение до того, как его бедра вздымаются, и я чувствую, как он заливает меня горячей струей своей спермы.

Удовольствие снова захлестывает меня, электрическим током пробегая по каждому сантиметру моей кожи. Я беспомощно содрогаюсь под ним, выкрикивая его имя, когда он зарывается лицом в мою шею, а его бедра бьются о мои, его член пульсирует, когда он сильно кончает.

Долгое время мы не двигаемся. Я чувствую, как в животе завязывается узел ужаса, зная, что именно в этот момент он возвращается к себе, вспоминает, что он думает обо всем этом, что чувствует каждый раз, когда теряет контроль. Я чувствую, когда он начинает отключаться, его руки разжимаются вокруг моих запястий, когда он отступает назад, его член выскальзывает на свободу, и он отворачивается от меня.

— Господи, Елена. — Он проводит рукой по волосам, неловко вставая и натягивая штаны на бедра. — Черт, мы, наверное, устроили беспорядок…

— Я разберусь с этим. — Моя одежда в еще большем беспорядке. Я натягиваю ее на место, и в груди у меня щемит от желания, чтобы он повернулся, посмотрел на меня, дал мне хоть что-то, кроме сожаления. — Теперь мы должны арендовать дом, верно? Мы трахались