Настенька - Элина Лунева

великий князь и думать перестал о рабынях и наложницах. Мне же не было отказа ни от одной. Любая, будь то дочь или жена боярина, будь то простая пассатская девица или грязная крестьянка, рабыня или наложница, все без исключения считали за счастье разделить со мной ложе. Но когда тебе всё дозволено и легкодоступно, то быстро теряется интерес. Вот и я постепенно потерял вкус к утехам, принимая и просто удовлетворяя мужские потребности своёго тела, но не вкладывая взамен ни капли своей души. Хотя надо признать, что и все те, кому посчастливилось разделить со мной ложе, горели желанием лишь обогатить себя и свой род. Были и такие, которые подкладывая в мою постель своих дочерей, стремились упрочить своё положение и влияние при княжеском дворе. Я уже молчу о попытках охомутать и оженить молодого княжича на себе, и тут в дело шло всё, от соблазнительных танцев и сладких речей, до слёз и истерик.

Да, я видел много женщин, разных женщин. И мне уже казалось, что в мои двадцать пять лет меня не удивить ничем. Пока я не увидел её. Сначала она не произвела на меня особого впечатления. Мелкая, растрёпанная, перепачканная крестьянка, она пыталась убежать от группы конных охотников. Наивно и смешно.

Но подойдя ближе, я разглядел, светлую гладкую кожу, блестящие каштановые волосы, худое, но не тощее, а скорее изящное тело. Намотанные на неё нищенские крестьянские обноски, огромные широкие штаны, которые ей были не по размеру, и которые она умело подпоясала кушаком, портили всё впечатление, но и вызывали интерес. Но самым запоминающимся было лицо. Оно было бледным, с молочно-белой почти прозрачной кожей, на щеках и губах розовел лёгкий румянец, а огромные неестественно-яркие синие глаза сверкали как звезды. Они, то светлели и приобретали лазорево-синий оттенок, то яростно темнели и становились почти сапфировыми, завораживая и пугая своей темнотой. Отчаянный взгляд и решительное выражение лица, которое только поначалу было испуганным, а затем оно стало яростным и злым, с долей ненависти и… презрения?

Я стоял и смотрел, с каким вызовом и отвращением во взгляде эта дерзкая меленькая девчонка разговаривала с моими вассалами, и понял, что едва дышал. Меня словно заколдовал омут этих огромных глаз. И тут я внезапно осознал, что не смогу отдать её на забаву своим ближникам. Но что я мог? В тот момент я просто не смог бы взять и отобрать у четырёх разгорячённых охотой и похотью мужчин их добычу, на каком основании? Развлечения с сельскими девками было явлением обыденным, поэтому моего вмешательства не понял бы никто. Единственное, я мог хоть немного увеличить её шансы на выживание. Этим я и не преминул воспользоваться, отдав её лишь одному, а не всем четырём сразу, в надежде, что несчастная сумеет сбежать и спастись, хоть шансы и были ничтожны.

Но она смогла. На моё удивление девушка оказалась быстрой и сильной, если смогла уйти от Радмира на той дикой охоте. А вот мой первый сотник из числа боевой дружины в тот день так и не вернулся в княжий пассат, чем вызвал немалое удивление. Не вернулся он и не другой день, а на третий его ближники подняли немалую суету, требуя от меня, его господина, решительных действий в его поисках. Две дюжины дружинников из моей личной малой сотни были отправлены на поиски. Были прочёсаны леса, деревни и сёла, все кормчи и прочие злачные места, где любил пребывать Радмир со своими друзьями. Не сказать, что я сильно опечалился пропаже своего сотника, но был удивлён и насторожен. Радмир в свои двадцать три года не отличался большим умом или какими-либо другими душевными качествами или жизненными ценностями, нет. Он был туп, жесток и безжалостен, что гораздо больше ценилось в воине и дружиннике, а ещё он был силен и вынослив, а также как и прочие сотники был прекрасно обучен воинскому ремеслу. И учитывая все эти качества, его исчезновение вызывало всё больше вопросов.

— Никак та синеглазая ведьма околдовала, — злобно прорычал Мстислав, — Не удивлюсь, если мы найдём его остывшее и обескровленное тело где-нибудь на её капище.

На слова Мстислава, двое других моих ближников, Рагдай и Ивор, хмуро переглянулись. Они тоже не разделяли пристрастий Радмира и Мстислава к подобным жестоким утехам и забавам, но и не препятствовали. Однако и они были обеспокоены долгим отсутствием своего друга. Я же в свою очередь, тоже вспомнив бледное лицо девушки и сверкающие ненавистью её синие глаза, неосознанно поёжился. И в тот же день наведался вместе с Ивором в ближайшие от того злополучного леса деревни и село. И каково же было моё удивление, когда описав старосте села Грязное приметы юной девушки, я заметил, как нахмурилось его лицо. Однозначно, старик знал, о ком я говорил, но выдавать девицу не торопился.

Видя, как замешкался староста, я своей княжьей волей приказал ему привести всех молодых девок села. Ослушаться он не посмел, и уже через двадцать минут передо мной предстали с полсотни крестьянских девок и девочек возрастом от десяти до двадцати пяти лет. Но увы, среди них её не было.

— Всех ли ты привёл, старик? — раздражённо посмотрел я на старосту, отчего он невольно поёжился.

— Есть ещё одна, Настька Прохорова, сирота, родители её прошлой зимой преставились, а оба брата по осени, — оправдывался мужик.

— Так где она? — нетерпеливо прервал я его причитания, — Почему не привёл? Я же ясно приказал привести всех девок.

— Так хворая она, — снова начал торопливо лепетать старик, — В лихорадке уже два дня как, в себя не приходит.

Я нахмурился. Неужели всё-таки Радмир успел попортить девку? Вот ведь сучий сын! В сердцах я даже сплюнул.

— Веди, старик!

Да, это была она. Мне достаточно было одного лишь взгляда, что убедиться в этом. Она лежала на лавке возле печи вся укутанная в одеяло. Голова её металась из стороны в сторону, а с губ то и дело срывались какие-то несвязные бормотания. В бреду девочка, ясное дело. Внезапно она что-то вскрикнула и заметалась, а потом вдруг замерла и тонкая бледная рука обессилено повисла, чуть касаясь длинными тонкими пальчиками темного дощатого пола. Тонкую бледную кожу возле запястья рассекали несколько неглубоких порезов, на костяшках рук была содрана кожа в кровь, на скуле разливался багряно-синий свежий подтёк, а на подбородке аллели несколько ссадин. От увиденного я вдруг почувствовал, как в моих жилах закипела кровь. И в этот момент я мысленно пожелал, чтобы Радмир никогда не вернулся. У меня руки