Дальний Восток: иероглиф пространства. Уроки географии и демографии - Василий Олегович Авченко

Ван Сюн в это время учился в нашей школе военному делу, чтобы принять участие в разгроме нашего общего врага».

Лётчику поручают наземное путешествие по Приморью – выбрать места для взлётно-посадочных полос. Николай едет верхом, бойцы – на тачанке. Поход длился два месяца. Особенно сложным, пишет Каманин, был поиск мест для посадочных полос в районе Владивостока с его горным рельефом. О результатах Каманин докладывает командующему ВВС страны Якову Алкснису, лётчика премируют велосипедом.

Многие аэродромы, оборудованные по результатам каманинской разведки, сейчас зарастают травой и разрушаются. Из металлических дырчатых пластин, использовавшихся как покрытие, делают заборы.

Потеряв ориентировку в ночном полёте над Ханкой («Вдруг я увидел звёзды там, где, по моим представлениям, должна быть земля… Представление о том, где небо, где земля и в каком положении самолёт, было потеряно»), Каманин решает освоить «слепые» полёты. В 1931-м становится командиром звена, в 1932-м – коммунистом. В 1932-м часть вооружили новыми самолётами Р-5. В 1934-м Каманин – командир отряда, выполняет сложный одиннадцатичасовой полёт до расчётной точки в Японском море. Ожидается война с Японией, лётчики изучают матчасть вероятного противника. Но прежде их ждало другое испытание – мирное: спасать челюскинцев.

Вместе с Каманиным и другими военными лётчиками на Чукотку отправились пилоты Камчатского погранотряда и гражданской авиации. Каманинские «эр пятые» во Владивостоке разобрали, пароходом доставили на Камчатку. Самым сложным было долететь оттуда к берегу Ледовитого океана. От места выгрузки самолётов до лагеря челюскинцев – около двух тысяч километров неизвестности. Высота хребтов, очертания Камчатки и Чукотки были обозначены на картах лишь приблизительно. «Мы находились на краю земли, лежащей за пределами цивилизации. Никаких аэродромов, никаких радиомаяков. Мы знали только, что в Анадыре и бухте Провидения должно быть для наших машин горючее, но и это не наверняка», – пишет Каманин. Добраться удалось не всем, часть лётчиков совершили вынужденные посадки.

Алкснис (ему оставалось четыре года до расстрела) предложил первым Героям учиться дальше: «Стране нужны очень хорошие, высокообразованные кадры для нашей авиации. Проблему среднего звена мы решили… Теперь надо готовить кадры высшего звена».

И Каманин полетел дальше: академия, война, генеральство, космонавты… Снимки в книге его мемуаров: на глазах эволюционирующие самолёты; ледовый лагерь челюскинцев; сам Каманин – невысокий, шустрый, улыбающийся. Снимок 1943 года – он уже командующий корпусом, тридцатипятилетний генерал. Его лётчики – мастера штурмовых ударов. А вот он с Королёвым, с Гагариным…

Дальний Восток был взлётной полосой, откуда можно было взмыть на самый верх. Судьба Каманина тому подтверждение; в каком-то смысле она типичная. Неслучайно дальневосточные страницы генеральских мемуаров наполнены какой-то детской восторженностью. Это сейчас считается, что «показать себя» можно только в Москве, в крайнем случае в Питере. Дальний же Восток нередко воспринимается как личное проклятие, которое нужно преодолеть.

Каманин жил в фазе расширения империи. Нам, росшим в 1990-е, выпала фаза обратная. Сегодня, несмотря на наличие относительно доступной пассажирской реактивной авиации, небо стало от нас дальше. Мы не записываемся в аэроклубы, не мастерим планеры, не рвёмся в военно-воздушные училища, не платим взносов в Осоавиахим и не поём про «пламенный мотор». Во Владивостоке 1990-х были другие «комсомольские призывы»: возить лапшу из Кореи, шмотки из Китая, тачки из Японии – или идти в рэкетиры.

И всё-таки небо наше не отвердело.

Над нашей улицей Чкалова то и дело проносятся истребители 22-го гвардейского полка. Всякий раз я останавливаюсь и провожаю взглядом серебристые силуэты. Мне по-прежнему кажется, что в кабинах сидят какие-то особые, небесные сверхлюди. Может быть, из-за этого в лётчики меня не тянуло – небо казалось недосягаемым, себя я мог представить максимум за штурвалом скромного Ан-2, и то чисто теоретически.

Странно думать, что в этих несущихся над городом машинах – обычные молодые парни. Или всё-таки небожители? Мы узнаём их имена, когда они погибают.

«Недалеко от Ямполя лётчики сели, считая, что здесь ещё находятся наши. А там уже были немцы. Они окружили Соколова и Овсянкина, хотели взять их живыми. Наши товарищи отбивались до последнего патрона. Поняв, что вырваться не удастся, они решили, что лучше остаться мёртвыми на родной земле, чем мучиться в фашистском плену. Вы спросите, как мы узнали о мужестве наших боевых друзей? Об этом рассказал на допросе немецкий лётчик, взятый недавно в плен. “Я каюсь, – говорил он, – что не поступил так, как ваши лётчики под Ямполем. У нас тоже есть понятие воинского долга!”»

Это рассказ командира полка майора Виктора Иванова, приведённый в воспоминаниях Покрышкина «Небо войны». Относится он к 1941 году.

А вот – год 2018-й, история майора Романа Филипова. Его Су-25 в Сирии был сбит из переносного зенитного комплекса. Катапультировавшись, Роман отстреливался от боевиков из «стечкина», а когда его окружили и подошли вплотную, подорвал себя гранатой со словами: «Это вам за пацанов!»

Конечно, неважно, откуда именно был родом погибший лётчик, всё равно он наш, соотечественник. Но всё-таки когда видишь фото незнакомого майора – это одно. А когда смотришь на его же фото в «Одноклассниках»: светловолосый парень, снят на рыбалке под Владивостоком с двумя свежевыловленными камбалами. И ещё снимок: тот же парень стоит у краеведческого музея Южно-Сахалинска – знаменитое, построенное ещё японцами здание, – всё воспринимается куда ближе к сердцу.

Роман Филипов родом из Воронежа, несколько лет служил в штурмовом авиаполку в приморской Черниговке. Бывал во Владивостоке, ходил по тем же улицам (одна из новых улиц «небесной» Второй Речки уже названа его именем), тягал ту же камбалу. Моложе меня на четыре года. На фото, выложенном боевиками в интернет, – личные вещи Филипова. Среди них зелёная скидочная карта дальневосточной сети «Гиперавто», у меня такая же. «Парень из нашего города», как писал Симонов. Только там была не Сирия, а Испания.

Почему у нас принято считать элитой не профессоров или офицеров, а модных бесполезных идиотов?

Читая воспоминания Каманина «Лётчики и космонавты» (издание 1971 года с экслибрисом моего деда), думал, откуда так знаком факсимильный росчерк автора по переплёту. Потом понял. Каманин пишет: в 1968-м он приезжал в «свою» часть имени Ленина. Наследником каманинской эскадрильи, стоявшей в Спасске, к тому времени стал 319-й вертолётный полк, расположенный чуть южнее, в Черниговке. Вертолётчики в разное время выполняли задания во Вьетнаме, на Кубе, в Афганистане… В Черниговку Каманин приехал на 50-летие части вместе с космонавтами Титовым и Береговым. В бумагах моего покойного деда Виктора Авченко (он в те годы работал секретарём Приморского крайкома КПСС, курировал сельское хозяйство, а до этого жил и в Спасске, и в Черниговке) хранится снимок 1968 года. Изображён